Иная судьба. Книга II

Ну, погоди, посол бриттанский, ты у меня за всё ответишь! Ох, и поикается же тебе сейчас! У капитанской дочки осталось в запасце немало папиных солёных словечек, да и матросских тоже, самая пора освежить память!

…Аннет, конечно, хорохорилась, но, несмотря на обещанные комендантом меры, ей пришлось несладко. Кнут — он, и в маковом настое вымоченный, всё одно кнут: ожжёт так, что дыхание перехватит, и не успеешь опомниться — снова жахнет… Чтобы подействовать настою, ему нужно просочиться в кровь, вот тогда и спина и онемеет, и в глазах поплывёт… Аннет почти не соображала, что отвечала заплетающимся языком, но, кажется, всё правильно, потому что капитан кивал одобрительно. Вот это засело у неё в голове прочно: надо, чтобы душка Винсент был ею доволен, тогда всё будет хорошо.

Как её одевали и везли, как помогали подняться по лестнице в свою комнатушку, раздеться, улечься — помнила плохо. Проклятый туман так и ворочался в голове, застилая зрение и словно изнутри забивая уши ватой. Б-р-р… Бывшая трактирщица была особой крепкой, в обмороки никогда не падала, не то, что всякие там барышни, но происходящее с ней сейчас её изрядно напугало. Словно опьянение, но не такое, как от вина, а муторное, гадкое. Держаться на плаву кое-как помогали крохи уцелевшего упрямства. Наконец, почувствовав каким-то шестым чувством, что — вот оно, кончено, всё позади — Аннет позволила себе смежить веки и забыться.

Ненадолго.

Когда пришла в себя — поротую спину растирали чем-то пахучим. Витал в воздухе запах аниса и можжевельника, словно прямо на пол неподалёку щедро плеснули джина. Едкий дух «скотского» пойла, любимого матроснёй не менее доброго старого рома, был ей хорошо известен, да и вкус тоже, но… Бр-р-р ещё раз. Однако то, чем ей сейчас натирали спину, не жгло, хоть и пахло можжевельником, и слёз из глаз не вышибало, а дарило прохладу и успокоение.

— Варвары! — гневно выговаривал над ней знакомый голос. — Для вас вообще ничего святого нет! Что, нельзя было расспросить девушку по-хорошему, обязательно бить?

— Есть стандартная процедура допроса, — судя по голосу, синеглазый капитан, присутствующий тут же, едва сдерживал раздражение. — И не вам вмешиваться в заведённые порядки, господин Поль.

— Вы ещё до сих пор здесь? Уходите прочь, сударь! Она вот-вот придёт в себя, каково это ей будет — увидеть рядом своего мучителя!

— Молодой человек, не забывайтесь!

— Мучителя! — с вызовом бросил доктор Поль. — Да что же это такое! Я едва успеваю залечить одну спину — как ей на смену приходит другая! Кого ещё вы мне подсунете в следующий раз? Изувеченного ребёнка? Варвары!

— Я попросил бы… — Капитан сдержал вздох. — Кажется, ни кто иной, как ваш дядя, мэтр Парре, говорил о том, что пациенту может навредить дурное расположение духа лекаря. Подумайте о вашей подопечной!

— Вот и… сделайте милость, уйдите, чтобы мне успокоиться.

Аннет заинтересованно приподняла бровь. Ушки-то очнулись и слышали хорошо, да и голова соображала: словно аромат неведомой мази не только унял боль, но и основательно прочистил мозги. А вот интересно, что сейчас ответит душка Винсент? Не так долго она его знала, но достаточно, чтобы понять: держаться с капитаном подобным образом безнаказанно не мог никто, разве что здешняя домоправительница. И что теперь будет с нахальным врачевателем?

— У вас с вашим родственником на редкость схожие манеры, — синеглазый, кажется, усмехнулся. Аннет озадаченно похлопала ресницами. Что, бури не будет? — Тот тоже, когда принимался за лечение, ругал всех подряд, разве что выражался покрепче. Но варваром меня ещё никто не называл. Благодарю вас, господин Поль, рад был услышать о себе что-то новое.

Затем, судя по звукам, развернулся на каблуках и вышел. Тотчас вслед захихикали два голоска.

— Ой, как вы его, господин Поль!

— А ведь как глазами полыхнул, я так и обомлела!

— Цыц, — сердито сказал доктор. — Мои методы не обсуждаются! Так, Берта, что сидишь, как барышня, давай холстину. Прикроем сверху… Всё, пусть отлёживается. Надеюсь, на работу её завтра не погонят?

— Да что вы, господин Поль! — В Гердином голоске сквозила явная обида. — Будто у нас здесь каторга какая-то. Матушка Аглая ей на три дня освобождение от обязанностей дала, да и после них, велела передать, чтобы на первых порах береглась. Первую вину тут всегда прощают!

— Да мало ли, по недомыслию во что вляпаешься? — подхватила Берта. — Зато впредь умнее будешь. А за одного битого двух небитых дают, не зря так говорят.

Докторус невразумительно хмыкнул. Помолчал. Осторожно прикрыл Аннет одеялом до поясницы. Это правильно, ноги что-то стали подмерзать, а вот спина… Спина, похоже, стала «отходить» от обезболивающего отвара, но чудодейственная мазь, поначалу вроде бы охлаждающая, теперь благостно согревала. Рубцы припекало, но уж не так, как, бывало, после отцовской-то плётки. Терпимо.