Иная судьба. Книга II

— Совершенно верно. К тому же, они отнимают у меня самое ценное — возможность общения с этим миром и людьми, которое я получаю, потратив время на дорогу.

— Понимаю, ваше Сссвятейшество…

Мужчины помолчали.

— Позволено ли мне будет поинтересссоваться… — Гость выдержал паузу. — Сколько вам лет? Я ссслышал, что вы молоды для Папы, но, откровенно говоря, не ожидал…

— Непозволительно молод, — понтифик усмехнулся. — «Земную жизнь пройдя до половины…» Впрочем, со временем это проходит. Я уже открыл счёт первым сединам, и, думаю, лет через несколько благодаря неустанным трудам превращусь в этакого классического Папу-развалину, коих привыкли видеть на престоле. Но… Нехорошо кормить гостя разговорами. Позвольте пригласить вас в кабинет, друг мой, и предложить скромное угощение.

Прибывший вновь учтиво поклонился.

Не спеша они прошли по галерее — светлая фигура, тёмная фигура, бок о бок, словно приятельствующие ангелы света и тьмы. Миновали широкий коридор, ведущий в официальный приёмный зал, до которого, впрочем, не дошли, а завернули намного раньше — в небольшую приёмную, через которую и пролегал путь в святая святых — рабочий кабинет папы. И где обнаружилось наличие ещё одного неспящего во всём палаццо человека — юного секретаря-служки, уткнувшегося носом в старинный свиток. Вьюнош поспешно вскочил.

— Что это вы тут делаете, Вергилий? — с улыбкой спросил хозяин. — А-а, опять взялись за изучение трудов своего тёзки… По ночам нужно спать, друг мой.

— Я слышал, что вы пошли прогуляться, ваше Святейшество, — без особой робости ответил молодой человек, настороженно косясь при этом на чужака. — И решил задержаться: вдруг пригожусь? Вы ведь иногда работаете по ночам.

— Благодарю вас, Вергилий. Нет, ваша помощь мне пока не нужна, изучайте свою святыню, раз уж днём у вас не хватает времени. Впрочем, вот что: подберите и занесите мне всё, что подготовили в ответ на послание нашего собрата Бенедикта Эстрейского. Не торопитесь, я подожду. Да, и имейте в виду: этот человек — мой гость, и уверяю вас, он здесь с благими намерениями, а потому — не надо поднимать на ноги гвардию. Прошу вас, друг мой…

Он прошёл в кабинет, увлекая за собой спутника, и гостеприимно указал на широкое кресло. Сам же, перед тем, как устроиться на хозяйском месте, извлёк из шкафчика, запрятанного в нишу, бутылочку вина, вазу с бисквитами и орешками и бокалы. С виноватой улыбкой, словно извиняясь за скудость угощения, разлил по бокалам дивный дар виноградной лозы.

— Фалернссское! — утвердительно произнёс гость, едва поведя носом. И даже сощурился от удовольствия.

— Фалернское, — кивнул понтифик. — Лёгкое, не туманящее разум, подкрепляющее силы телесные и духовные. Сам я, знаете ли, нечасто вспоминаю об этом запасе, лишь ради гостей… Погодите-ка.

Ладонь Амбросия застыла над бокалом гостя, не касаясь кромки. Прикрыв глаза и на миг словно уйдя в себя, пастырь прошептал несколько слов, благословляя вино, и только тогда протянул тому, кого в самом начале встречи назвал «его светлостью».

— Вам понадобятся силы на обратный полёт, — сказал, словно извиняясь. — Вот я и позволил себе…

Гость почтительно склонил голову и омочил губы в вине. На бледных щеках заиграл румянец.

— Благодарю, ваше Сссвятейшество. С вашего позволения, я не стану торопитьссся. Такую мощь нужно…ммм… вливать в себя поссстепенно.

В дверь постучали. Всё ещё настороженно оглядываясь на пришельца, прихлёбывающего вино мелкими глотками, секретарь преподнёс высочайшему хозяину папку в сафьяновом переплёте, а затем водрузил на письменный стол небольшой ларец. Откинул крышку.

— Из хранилищ его Святейшества Климента; обратите внимание на год на ярлыке, ваше Святейшество… Далее — из ваших хранилищ, этому платку не более двух с половиной лет. И, наконец, послание от монсеньора Бенедикта Эстрейского.

— Субстанции идентичны? — коротко спросил Папа.

— Точно так, ваше Святейшество. Заключение приложено, вот оно, на пергаменте.

— Так я и думал. Можете идти, друг мой.

Проводил секретаря взглядом. Смежил веки, задумался, словно позабыв на какое-то время о посетителе. Протянул руку, сорвал печать со свитка, пробежал глазами написанное.

Наконец, поднял взгляд.