Инсбрукская волчица

К десяти я подъехал к кладбищу. В этот момент началось настоящее столпотворение: десятки людей, одевшихся в чёрное, перешёптывались, изредка слышались громкие всхлипы и причитания. Невыносимо было слушать эту гамму звуков. Венки, траурные ленты, гробы… Большинство, как водится, закрытые.

Такая обстановка на кого угодно навела бы тоску. Я тоже чувствовал себя неважно, и тем острее становилось желание отдать Зигель на растерзание толпе, как только я представил, что среди убитых могла быть и Берта…

– Пусть проклят будет тот, кто это совершил! – донёсся до меня голос Эммы Гюнст, матери одиннадцатилетней Евы, одной из первых жертв.

Тяжко вздохнув, я вышел на пригорок, маневрируя в толпе. Зигель сама по себе осторожна, и наверняка увидела посты физического прикрытия. На что я надеялся? Вдруг я заметил, что над одним из холмов не летают птицы. Ага, кажется, там кто-то есть! Неужели наша волчица всё-таки явилась сюда? Я выхватил наган и, подозвав нескольких оперативников, направился к тому самому месту, где, судя по всему, примостилась беглянка.

Кладбище находилось в узкой котловине. С трёх сторон его окружали холмы, поросшие колючим кустарником. Продираться сквозь него было не так-то и просто. Я слышал произносимые шёпотом сдержанные ругательства за своей спиной. Мой маленький отряд, оставляя на колючках клочки одежды, торопливо двигался за мной, стараясь производить как можно меньше шума.

В какой-то момент ветви кустов отступили, и чётко, как на картине, я увидел фигуру рослой, одетой в тёмное девушки на краю обрыва. Это была она – Анна Зигель. Она стояла неподвижно с лицом, обращённым к толпе, собравшейся на кладбище. И я не заметил на этом лице ни раскаяния, ни сочувствия, ни вообще каких-либо человеческих эмоций, соответствующих ситуации. Как это ни чудовищно, лицо преступницы выражало торжество и легкий интерес исследователя. Вот она склонила голову набок, прислушиваясь, я торопливо махнул рукой назад, приказывая полицейским остановиться. Но было поздно. Анна что-то почуяла и повернулась бежать. Сейчас или никогда. Я выстрелил, сознавая, что нарушаю все существующие правила ареста. В тот момент мне было не до правил, я просто не мог дать ей спокойно уйти. В какое-то мгновение мне показалось, что моя пуля угодила в цель. Фигура девушки исчезла. Но когда мы подошли к замеченному мной месту, на первый взгляд там никого не было.

Я внимательно осмотрел поляну. Да, отсюда можно произвести, пожалуй, самый удобный осмотр кладбища. Сцена похорон – как на ладони.

И, хотя мы никого не увидели, у меня было ощущение незримого присутствия человека. Приказав полицейским прочесать окрестности, я подошёл к большому старому дубу, склонившемуся над обрывом.

Трава под дубом была изрядно помята, как будто здесь некоторое время топтались несколько человек. Я окинул взглядом густую крону, опустил глаза вниз по стволу и заметил дупло. Сердце лихорадочно забилось. Вот оно как! Ну, держись, «птичка». Знаком я подозвал к себе одного из полицейских, который вернулся с рапортом о том, что в окрестностях никого нет, приложил палец к губам, показывая, что нужно соблюдать абсолютную тишину, и указал глазами на дупло.

Парень оказался смышлёным. Он безмолвно присел на корточки, прислонившись спиной к дереву, я встал к нему на плечи, затем мой помощник выпрямился, и я получил возможность заглянуть в дупло.

В данный момент оно было пустым. Но глубоко внизу, на уровне земли, в древесной трухе и опавших листьях лежало стёганое голубое одеяло. Ну, вот и обнаружилось логово волчицы. Интересно, где она взяла одеяло? Скорее всего, стащила откуда-нибудь с верёвок.

Хотя, эта находка могла и ничего не значить. Возможно, дуплом пользовались дети для своих игр. В это время на поляну ворвались ещё двое полицейских.

– Мы видели её! – возбуждённо закричали они.

– Так что ж вы её не взяли?! – воскликнул я с досадой, – кто-то из вас идёт по следу?

– Рядом никого из наших не было, – ответил один из них, – да она, наверное, уже и не жива.

– Как так? – удивился я, – почему «наверное»?

– Она в овраг бросилась. Там обрыв очень крутой. Ветки, бурелом… Вряд ли долетела до дна живой, ничего не видно.

– Ну, пойдёмте, посмотрим, – вздохнул я.

Дождавшись, пока весь мой небольшой отряд собрался на поляне, я повёл людей к оврагу.

Он находился в самой чаще. Дна действительно не было видно, переплетённые стволы деревьев, сухой, влажный бурелом – всё это не давало разглядеть ничего ближе, чем за пять шагов.

С большой предосторожностью, помогая друг другу, мы стали спускаться по склону оврага.

Это заняло немало времени. Приходилось расчищать себе дорогу, отволакивая с пути гниющие брёвна и поваленные деревья. Почва была очень влажной и скользкой. Мы без конца падали, и когда добрались до дна, были вымазаны в грязи с головы до ног.