Инсбрукская волчица

По дну оврага протекал маленький ручеёк. На его берегах валялись поросшие бурым мхом валуны. Тела Анны Зигель мы не обнаружили, как, впрочем, и следов её обуви. Но следы могли и не сохраниться, влажная земля, чмокая под человеческими ногами, очень быстро приобретала первоначальную форму.

Раздосадованный неудачей, я поднялся вверх, распорядившись оставить возле обнаруженного ранее дупла полицейский пост. Делал я это, скорее, для проформы, так как понимал, что даже если Анна Зигель здесь проводила свои ночи, больше она на это место не вернётся.

Во-первых, потому что поняла, что её обнаружили.

Во-вторых, её остановка в этом месте, скорее всего, имела в виду цель понаблюдать за похоронами. Порадоваться, так сказать, плодам рук своих.

Когда я ехал домой, извозчик очень долго не хотел сажать меня в свой экипаж, и только демонстрация полицейского жетона, вовремя извлечённого из кармана, заставила его мне подчиниться.

– Боже мой! Флоре! Что с тобой произошло?! – воскликнула Марта, всплеснув руками.

– Я и сам хотел бы это знать, – вздохнул я устало, глядя, как с моей одежды натекает лужица на стерильно чистый пол нашей прихожей.

– Я только что сделала уборку… – грустно вздохнула моя жена и отправилась за шваброй.

Несмотря на всю мою нечувствительность, о которой так любят говорить мои родственники, этот день очень сильно ударил по моему самолюбию. Гнетущая сцена похорон, пустая «лёжка», а затем бесславный спуск в овраг, не говоря уже о пререканиях с извозчиком, заставляли скрипеть зубами от ярости.

Кто она такая? Малолетняя паршивка! Избалованная девчонка, которая жизни не знает, и вдруг она обставила меня, опытного следователя! Обставила всю полицию города Инсбрука!

Несмотря на всю свою злость, я всё больше уважал эту незаурядную преступницу.

Переодевшись и пообедав, я вновь отправился в лес, чтобы вместе с лесничим проверить лосиные кормушки.

Как ни странно, весь сахар был на месте. Ни в одной из кормушек ни аккуратные кусочки хлеба, ни горки рафинада не были тронуты.

– Посмотрите, как я умно всё сделал! – хвастался своей сообразительностью лесничий, – вот кормушка, в ней лежит сено для лосей. Здесь же лежит хлеб и сахар, но их загораживает решётка. Лоси, дёргая за травинки, вытаскивают сено, но сахар сквозь решётку пролезть не может. Белки поднять решётку не смогут, да и пролезть сквозь неё не сумеют. А преступница, за которой мы охотимся (лесничий с особенной гордостью выделил местоимение «мы») решётку поднимет и приманку возьмёт.

Я похвалил доброго малого, воздав должное его сообразительности, но вид кормушек меня не воодушевил. Было абсолютно ясно, что ни одна из них Анну Зигель не заинтересовала.

Возвращаясь домой, я пришёл к следующей мысли: у «волчицы» есть сообщник. Версия эта казалась абсолютно фантастической. Все свидетели в один голос утверждали, что никаких друзей, особенно в последнее время, у неё не было. Тем более, вряд ли кто-то из горожан согласился бы ей помогать в таких чудовищных обстоятельствах. Но что сделать против фактов? Если так заманчиво лежащие съестные припасы «волчицу» не заинтересовали, значит, есть кто-то, кто доставляет ей еду. Возможно, этот же помощник принёс ей то самое голубое стёганое одеяло.

И тут я вспомнил бледное, веснушчатое, некрасивое лицо Густава – сына лесничего. А почему бы нет? Надо проверить.

На следующее утро я подъехал к кладбищу и, поднявшись по склону, навестил полицейских, которые дежурили здесь в эту ночь.

Выслушав их рапорт о том, что к дубу ночью никто не приближался, я попросил достать одеяло, скатал его в тугой валик, и снова пошёл к дому лесничего.

Моей задумкой было встретить Густава наедине, но, к сожалению, этого сделать не удалось. Лесничий как раз вывозил из ворот большую тачку, нагруженную сеном.

– О, господин инспектор, доброе утро! – радостно закричал он, увидев меня ещё издали, – зачастили вы к нам!

– Да, друг мой, служба предписывает мне сейчас уделять повышенное внимание вашему лесу, – ответил я и демонстративно огляделся вокруг с преувеличенным восторгом, – завидую я вам, господин лесничий! Какая красота, какое торжество природы. Хотелось бы и мне жить в таком прекрасном и здоровом месте. Занимаетесь любимым делом, помогаете полиции, приучаете к своей работе сына… Кстати, что-то давно его не видел, не уехал ли куда-то парнишка?

– Нет, что вы, господин инспектор, – добродушно засмеялся лесничий, Густав с утра в лесу, отмечает старые деревья на вырубку. Хороший помощник у меня растёт. Между нами, к наукам он не слишком способен, народную школу едва закончил… Доктора говорят – родовая травма. Но всё, что касается леса, знает не хуже остальных. Да его уже можно вместо меня ставить! А ведь он ещё учится…

– А я к вам с вопросом, – прервал я словоохотливого добряка, – мои люди, прочёсывая лес в поисках преступницы, нашли вот эту вещь. Видимо, кто-то из горожан ходил на пикник и забыл. Надо бы вернуть владельцу. Не знаете, чьё оно?

Я развернул одеяло. Лесничий посмотрел на него без интереса и произнёс: