Инстинкт матери

Обычно ее будили шумные утренние проделки Максима. А сегодня его не было, никто не бегал и не шумел, и это было невыносимо. Летиция не могла, как обычно, постучать в стенку или позвонить Тифэн и Сильвэну, чтобы утихомирили озорника.

Вместо этого она могла только смотреть перед собой неподвижными, широко открытыми глазами, сожалея о том благословенном времени, когда Максим по воскресеньям с семи утра начинал играть в футбол, а воротами ему служила стена, смежная с их с Давидом спальней.

Глава 23

Давид и Летиция не могли решить, уместно ли будет появиться на похоронах Максима. С одной стороны, поведение Тифэн и Сильвэна по отношению к ним ясно говорило, что желанными гостями они не будут, тем более что персонального приглашения им никто не делал. С другой стороны, их отсутствие могло вызвать толки о виновности Летиции, что истине совершенно не соответствовало.

Давид считал, что пойти необходимо, с высоко поднятой головой, никого не провоцируя, но соблюдая собственное достоинство. Летиция со своей стороны опасалась, как бы их присутствие не кончилось скандалом. Она уже ни в чем не была уверена, в том числе и в психическом здоровье подруги. Вопрос был тем более деликатным, что существовал еще и Мило, а Летиции вовсе не хотелось, чтобы он выслушивал безумный бред своей крестной. Как он отреагирует, если Тифэн станет их выгонять? Как объяснить ему, откуда возникли разногласия, разделившие их с лучшими друзьями? Не говоря уже о том, каким горем стала для них смерть Максима: он родился, рос и развивался у них на глазах, они были привязаны к нему и очень его любили, почти как своего ребенка… Не прийти на его похороны было просто немыслимо.

Последний аргумент перевесил все остальные: было решено идти на погребение.

Они договорились, что Давид будет все время настороже, а Летиция во всем будет его слушаться. От учительницы они получили распорядок проведения церемонии: в десять часов все соберутся в траурном зале при кладбище, где родственники, семья и близкие друзья будут прощаться с мальчиком.

Войдя в траурный зал, Летиция заставила себя не искать глазами Тифэн. В последний раз она была в траурном зале, когда хоронила родителей, и тягостная атмосфера этого места сразу сдавила ей горло. Сердце пустилось в такой бешеный галоп, что ей невольно пришлось чуть замедлить шаг. Давид шел сзади и подбадривал ее, тихонько успокаивая и подталкивая вперед. Она храбро продвигалась, стараясь скорее смешаться с толпой, чтобы ее никто не заметил. Но, подойдя к границе скопления людей, она вдруг остановилась.

– Иди дальше, – шепнул ей Давид, – надо подойти к гробу.

Она инстинктивно замотала головой. Все. Дальше она не сможет сделать ни шага.

– Иди вперед! – настаивал он.

– Не могу, – простонала она, посмотрев на него пустым, погасшим взглядом.

Давид взял ее за руку, выдался чуть вперед и, как корабль в кильватере, потащил ее за собой. Она покорно подчинилась. Сзади шел Мило. Когда они добрались до первых рядов, Давид нашел три свободных стула и усадил их.

В центре зала стоял крошечный, сделанный по росту ребенка, гроб, и именно это потрясало каждого, кто впервые на него смотрел.

Летицию до глубины души поразило, что гроб был открыт и маленькое тельце, лежащее внутри, сохранило свою предсмертную позу. Одетый в темный костюмчик, Максим лежал, сложив руки на груди, глаза его были закрыты, а личико дышало таким спокойствием, словно он спал.

При виде этого личика у Летиции закружилась голова, и она оперлась на плечо Давида. Тот с беспокойством на нее покосился.

Она глубоко вздохнула и прошептала:

– Все в порядке, все нормально…

– Сейчас не время падать в обморок, – еле слышно, но твердо сказал он.

Она кивнула, слабо улыбнулась и снова посмотрела на Максима.

Летиция не видела его с самого дня трагедии, и то, что у нее не было возможности оплакать мальчика, сделало его исчезновение событием почти абстрактным. А теперь, увидев его бледное личико и застывшее, неживое тельце совсем близко, чуть ли не в нескольких сантиметрах от себя, она почувствовала, как разрывается сердце. Веки сами собой набухли слезами, тело задрожало от рыданий, и сдерживаться она уже не могла.

Рядом с ней тихо плакал Давид.

Летиция сосредоточила все внимание на гробе, силясь побороть свою боль. С другой стороны от гроба она сквозь слезы различила Тифэн и Сильвэна, но посмотреть на них не отважилась. Однако их силуэты огнем жгли глаза и притягивали к себе, как пение сирен. Выдерживать это долго было невозможно, и она чуть повернула голову и встретилась глазами с Тифэн. Та глядела на нее с такой мукой, что Летиции пришлось сделать над собой усилие, чтобы не пошатнуться. Но глаз от Тифэн она не отвела, хотя и боялась, что у подруги вот-вот начнется истерика.

Но истерики не случилось.

Прошло несколько бесконечных секунд, и Тифэн опустила глаза, тем самым избавив ее от множества мучений. Только теперь Летиция смогла отпустить себя и дать выход своему горю.