Инсу-Пу: остров потерянных детей

Диана слабо улыбнулась:

– Спасибо, очень хорошо. – Она осторожно села на подушках из мха и невзначай разбудила Томаса. – Еще бы шнапса выпить, вот было бы в самый раз.

– Что? – воскликнул Штефан. – Ты спятила! Дети не пьют шнапс!

– Да? А в цирке пьют! – рассеянно сказала Диана, внимательно приглядываясь к смоковнице напротив.

– Надо, чтобы полиция это запретила, – не на шутку разволновался Штефан. – Слыханное ли дело! Дети пьют алкоголь!

Диана притянула к себе Томаса и шепнула ему на ухо – достаточно громко, чтобы Штефан мог услышать:

– А доктора-то оказалось легко обвести вокруг пальца!

Томас хмыкнул от радости, что Змеедама провела его умного брата. Штефан обиженно проворчал:

– Кто его знает, что там творится у вас в цирке…

Диана между тем продолжала приглядываться к смоковнице. Внезапно она схватила обезьяньего малыша и подняла его вверх на здоровой ладони. Бобо запищал и замяукал, как котенок. Диана же кивнула в сторону дерева, прошептала что-то и вообще повела себя так странно, что Томас некоторое время боялся, не повредила ли она в падении с дерева не только руку и ногу, но немножко и голову.

– Томас, ягненочек мой, – сказала Диана, – вот теперь у тебя есть возможность сделать и что-то хорошее! Вон там на дереве сидит мамаша нашего Бобо. Положи малыша там на мох, мне кажется, она мечтает получить его назад.

Томас осторожно отнес дрожащего Бобо под смоковницу. И встал как вкопанный рядом, любопытствуя, как будут развиваться события дальше.

– Эй, верблюд, – крикнула Диана, – сейчас же вернись сюда. Ты думаешь, она заберет малыша, если ты будешь топтаться рядом?

Томас вернулся к Диане, и не успел он сесть, как обезьяна-мать молнией метнулась по стволу вниз, схватила свое дитя и тут же снова вернулась на дерево.

– Жаль, жаль, – взволнованно прошептала Диана, – а как бы мне хотелось посмотреть, что она будет делать.

Им повезло. Обезьяна не стала терять время на то, чтобы вскарабкаться повыше. Она осталась на нижней ветке и недоверчиво обнюхала повязку, которую доктор Штефан наложил на живот малышу. Она было попыталась ее сорвать, но скоро оставила в покое и принялась обследовать голову Бобо на предмет насекомых. А малыш прильнул к материнскому телу и к давно желанному источнику молока.

– Он ест, – прошептал Томас и сглотнул от волнения.

– Еще бы, – Диана прикинулась невозмутимой. Но и ей пришлось откашляться, потому что она охрипла от волнения за обезьяну-мать. То, что обезьяна преодолела свой страх перед людьми и явилась сюда, чтобы покормить свое больное дитя, растрогало даже Диану, имеющую большой опыт в обращении с животными.

– Интересно, отдаст ли она его нам обратно? – спросил Томас.

– Не знаю, – сказала Диана. – Это зависит от того, поняла ли она, что мы не причинили зла ее червячку. Но обезьяны, вообще-то, умные!

Маленький Бобо напился досыта и блаженствовал в руках матери. Обезьяна смотрела вниз на детей; дети смотрели на нее снизу. То был редкий момент, когда взгляды человеческих детей и обезьяны-матери встретились. Томас подумал: «Если бы можно было с ней поговорить!» Диана подумала: «Наш ветеринар в цирке говорит, что если очень сильно о чем-то подумать, то зверь это поймет». И она подумала: «Дорогая мать-обезьяна, отдай мне Бобо назад! Я ему ничего не сделаю, я ему ничего не сделаю, я ему ничего не сделаю!»

Обезьяна-мама на дереве подумала… да кто его знает, что она там подумала. Может, так: «Пока что эти новые существа, свившие гнездо на нашем острове, не причинили зла моему младенцу…»

Из глубины леса послышался призыв, и по тому, как обезьяна-мать резко подняла голову и встрепенулась, Диана догадалась, что это был призыв вождя обезьян. Он требовал, чтобы обезьяна вернулась в стаю.

Что она сделает? Примет решение в пользу младенца? Или в пользу своей стаи? Диана знала, что обезьяны – социальные животные, одинокую жизнь они не переносят…

– Томас, лебедь мой, – начала было она и уже собиралась сказать ему, насколько интереснее наблюдать за жизнью животных, чем смотреть кино и разглядывать книжки с картинками, как тут обезьяна-мать спустилась с дерева и осторожно положила своего уснувшего младенца на то же место, с которого забирала его наверх. И снова проворно вскарабкалась на дерево. – Томас, лебедь мой, принеси мне моего Бобо!

Томас вскочил и бросился к дереву. Но внезапно им овладело любопытство и индейский инстинкт выслеживания: он стал красться за обезьяной, которая перепрыгивала с одной верхушки дерева на другую, послушная зову стаи.

– Томас!

Ответа не последовало. Диана скатилась со своего мшистого ложа и поползла к Бобо, упираясь одним коленом и одним локтем. Опершись спиной на ствол смоковницы, она уселась там, нежно баюкая спящего детеныша обезьяны в здоровой руке, и ждала, когда улетевший от нее лебедь Томас опять в готовности предстанет перед ней.

Он вернулся из леса нескоро – довольный, с кокосовым орехом под мышкой.

– Откуда он у тебя? – спросила Змеедама. – Ты что, залез на пальму?