Йога, смерть и учение Карлоса Кастанеды

«Можно бесконечно спорить о смысле этого события, потому что есть взаимосплетения русско-польских счетов как минимум трёхсотлетней давности, в которых распределены определённым образом все формы вины, все заслуги… и счёты уходят в бесконечность эмпирических фактов.

… а я тем не менее утверждаю, что смысл того, что произошло, один, абсолютен, закончен и завершён, так же как смысл того, что произошло в 1937 году. …тот, кто живёт в этом завершённом смысле, – один человек, и он развивается определённым образом, а тот, кто не живёт в этом смысле, находится в другом пространстве»

[17].

Нельзя говорить, что факт истинен или ложен. Факт и человек с его отношением к факту склеились и образовали нечто, отличающееся от факта как такового. Автор-историк не может расклеить пару человек-факт со стороны человека. Он же не видит своего читателя прямо, не может поговорить с ним без посредства книги.

Однако он может расклеить эту пару со стороны факта, убрав или изменив его. Если он делает это аргументированно, то опора уходит из-под ног читателя. И читатель попадает в поле, где существуют смыслы фактов, где есть законы, которые вертят фактами и создают их. Только в этом вневременном поле, которое есть некий срез посюсторонней жизни, существуют «истина» и «ложь».

И тогда между фактами, словно в узкой щёлочке между досок сплошного забора, мы видим что-то, что сразу понять не можем. Оно не есть факт, не есть событие, объект, представление или что-либо ещё, на что можно было бы указать пальцем, раз и навсегда опереться сознанием. Только через разрыв непрерывной цепи наглядных фактов или же через разрыв устоявшихся отношений к ним можно попасть в это поле. На языке Кастанеды это звучало бы так:

«Намерение, стоящее за попытками пересмотра истории, возникает от того, что человек не доволен жёсткой фиксацией точки сборки. Он пытается пошатнуть основы веры в то, что мир таков, каков он есть. И то, что делают эти авторы, они делают лишь для самих себя. Эти люди эгоистичны, но не в том смысле, в каком мы привыкли понимать это слово. Просто вера в само собой разумеющийся порядок вещей, пошатнуть которую они ощущают призвание, находится внутри них самих. Это их путь к остановке мира».

Истина открывается нам не тогда, когда мы в пику школьным учителям уверуем, что татаро-монгольского ига никогда не было. Или в то, что 200 лет назад была ядерная война. Она открывается тогда, когда факты перестают быть самодовлеющими единицами. Когда они становятся тем, чем были всегда, – производными нашей воли, нашей внутренней силы. «Ложки нет», – говорит буддийский мальчик из «Матрицы». И ложка гнётся в его неподвижной руке.

Повторяю – это не фантазирование. Луч продуктивного воображения человека сталкивается с объектом. Тогда образуются пары, и на обоих концах связующей нити возникает изменение. И человек узнаёт, что сам конструирует мир фактов.

Изменение в объекте заметно в некоторых физических экспериментах. Например, в эксперименте с двойной щелью элементарная частица электрон, когда за ним никто не наблюдает, ведёт себя, как волна на море, а когда кто-нибудь наблюдает – как твёрдый шар. А изменение в человеке мы видим на примере самих себя. Почувствовав запах, услышав звук или увидев что-то, мы порой замечаем, что наше настроение, ход мыслей и состояние тела поменялись.

Дон Хуан говорит, что:

«никакого мира в широком смысле не существует, а есть только описание мира, которое мы научились визуализировать и принимать как само собой разумеющееся»[18].