Йога, смерть и учение Карлоса Кастанеды

Представления о вилках реальности, об альтернативных пространствах, из которых ты выбираешь одно, о квантовой неопределённости и пузырьковой вселенной берут своё начало в актах прикосновения к вечному миру. Я как-то читал у одного автора, что Иисус, ходя по воде, не ходит по ней в физическом смысле, а «движется по волнам вероятности». Конечно, так оно и есть. И не только Иисус делает это. То, что нам кажется непрерывной жизнью, на самом деле – куча вилок реальности, из которых мы всё время выбираем, двигаясь по маршруту своей личной пузырьковой вселенной.

Выбор реальности происходит «над» реальностью или извне реальности. А потом мы склеиваем вселенные, попавшиеся на нашем маршруте. Вселенные, которые на самом деле различны и не входят друг в друга. И с помощью наработанных инструментов, таких как память, мы придаём этой искусственной склейке обманчивый вид непрерывного движения по шкале времени в единственной версии мира.

Третье странное обстоятельство. Несправедливая справедливость

Что же ещё мы можем найти в срезе вневременной жизни, в едином, посюстороннем мире, который открывается нам в привилегированные моменты? Возьмём, к примеру, пережившую века повесть о Дон Кихоте Ламанчском. Сей хитроумный идальго начитался рыцарских романов, и так они поразили его, что начал он странствовать по миру и «выпрямлять кривду».

Однако, несмотря на благородные его стремления, жизнь тех, кому помогает он, становиться лишь хуже. К примеру: защитил он как-то мальчика-пастушонка от избиений злого хозяина. Но, по отбытии Дон Кихота, избил хозяин мальчика ещё раз и намного сильнее. И мальчик в большой претензии был к благородному рыцарю.

В чём же сила сумасбродств Дон Кихота? Его поведение и безумно, и последовательно. В отличие от окружающих его персонажей, кои последовательностью не отличаются, а собой являют пример истинных конъюнктурщиков. Своим сумасбродством он выбивает окружающих из круга привычных представлений, заставляет их думать и действовать не по шаблону. И дважды битому пастушонку рыцарь всё-таки оказал большую услугу. Своим бесстрашием он продемонстрировал ему, что бывают такие системы отношений между людьми, в которых унижение и подавление отсутствуют.

Похождения Дон Кихота есть «машина бытия»[19], которая даёт ему полное присутствие в мире. Это его способ повысить интенсивность переживания жизни. И не только его личной, но и жизни окружающих вне зависимости от их реакций и мнений.

И, конечно, Дон Кихот восстанавливает справедливость в мире. Вопрос только в том, что когда мы произносим это слово, то думаем о равенстве человеческих прав и других словах, записанных в конституциях и давно утративших свой изначальный смысл. А когда о ней говорит Дон Кихот, он указывает, что справедливость есть состояние согласия человека с самим собой. И оно же, как ни странно, есть состояние внечеловеческое, так как принадлежит к вневременной жизни.

Своей литературной жизнью благородный рыцарь из Ламанчи – более живой, чем многие действительно существующие люди – говорит о том, что так называемое «сознание» обитает на гребне перехода из знакомого состояния человека в иное, неведомое. На этом гребне жили греки с 6-го по 3-й век до нашей эры. И пока они на нём держались, то существовали в историческом, политическом, культурном и любом другом отношении. А потом греки от него отпали. И теперь они, подобно многим другим народам, – серая масса, сидящая в кредитной кабале и терпящая законы, по которым безработный должен платить по 600 евро в год, чтобы оставаться безработным дальше.

Возможность быть «в сознании», «в точке перехода» не зависит от того, равны ли права у людей или нет, бедствуют они или в достатке. И внешне справедливость выглядит порой очень странно. Об этих «странностях справедливости» рассказывает нам дон Хуан, повествуя об отношениях между индейцами и конкистадорами.

Видящие, жившие во времена испанского завоевания, как говорит он, даже мечтать не могли о лучших условиях. Испанцы дали индейцам превосходный шанс испытать своё мастерство в самом полном объёме, после чего индейцы-видящие могли иметь дело с чем угодно. Он рассказывает, что в начале завоевания, когда власть конкистадоров была неограниченной, испанец мог убить индейца просто так, от нечего делать, по прихоти. Такой прессинг заставлял видящих тех времён то и дело превосходить самих себя, отыскивая новые пути выживания, и достигать при этом грандиозных состояния осознанности и контроля[20]:

«…мелкий тиран, обладающий неограниченными правами и возможностями, – это идеальный компонент для получения выдающегося видящего».

Об этом же говорит нам и Библия: