Ирина

– Не знаю, – уклонилась я от разъяснений, – но какое-то время буду приходить позже.

На следующий день я ушла с работы пораньше и, закупив продукты, с телефона-автомата доложила Якову Моисеевичу о скором своем появлении.

– Заходите, дверь будет открыта, – ответил он ровным голосом, и от этой ровности я слегка заволновалась в ожидании чего-то необычного…

Он поднялся с кресла и подошел, почти не опираясь на трость. Щелкнув дверным замком, помог мне управиться с сумками и показал на красивые домашние туфли.

– В них вам будет удобнее, чем в тапках.

Туфельки были мне впору, и я игриво подумала, что на «подиуме» буду смотреться несравненно лучше.

– Вам, я вижу, уже полегче? – спросила я, раскладывая продукты в холодильнике.

– Не то слово, Ирина Юрьевна, я так быстро никогда не восстанавливался, и, думаю – это полностью ваша заслуга.

Звучавшее в его словах легкое возбуждение передалось мне…

– Каким же образом я вас вылечила?

– Именно своим образом… Думаю, Ирина Юрьевна, в ваших силах излечить меня окончательно.

Разговор становился волнующим…

– И что нужно для этого сделать? – я явно на что-то напрашивалась.

Задорные паутинки сбежались к уголкам его глаз, и я не отводила свой, наверное, бесстыжий, взгляд. Бесстыжий, потому что томительное волнение, поднимаясь от низа живота, уже управляло мною, и было абсолютно всё равно – что и как…

Он прошел к креслу.

– Ирина Юрьевна, успокойтесь, всё гораздо проще… Вам нетрудно будет, раздевшись, надеть вот тот красивый передничек и только в нем и в туфельках приготовить ужин? А я полюбуюсь на вас…

Волнение, затопившее меня, схлынуло, и я спокойно ответила:

– С удовольствием, Яков Моисеевич… – понимая, что сделаю это действительно с удовольствием.

– Пройдите в спальню, – он, смущенно улыбаясь, подкручивал ус и, увидев, что я направилась туда, остановил. – А передничек?

Я вернулась и с бесшабашной легкостью, помахивая передником, прошла в спальню. Медленно раздевшись догола, почувствовала себя странно и неуютно… Но, уже в переднике и туфельках покружившись перед зеркалом, решила, что выгляжу очень интересно. Короткий передник, словно специально скроенный, поддерживая грудь, полностью открывал ее, а широкие шелковые ленты завязок приятно ласкали попу.

Собравшись с духом, я вышла и, прикрывая за собой дверь, ощутила, как ленты скользнули по ягодицам, обнажая их… Улыбнувшись Якову Моисеевичу, напряженно смотревшему на меня, я прошла на кухню.

Конечно же, я чувствовала себя необычно, но, к своему удивлению, была абсолютно спокойна, стараясь обходиться без слишком откровенных поз. Это у меня хорошо получалось, и, ощущая свою соблазнительность, я держалась так, что выглядела, думаю, не хуже, чем та дама из журнала.

Иногда, о чем-то спрашивая, я поглядывала на Якова Моисеевича, и он, опираясь подбородком на кисти рук, обхватившие набалдашник трости, не очень вразумительно отвечал мне.

Когда всё было готово, и я пригласила его к столу, он выпрямился в кресле.

– Ирина Юрьевна, я не мог даже представить, что это будет так… – и через паузу продолжил, – прекрасно и невыносимо. Возьмите, пожалуйста, в спальне халат, – он прикрыл глаза. – Нет, подойдите ко мне.

Он бережно поднес к губам мои ладони.

– Спасибо… – и бессильно опустил их.

В спальне я нашла новый халат, даже не удивившись, что он моего размера. Яков Моисеевич, отставив трость, прошел к угловому стеклянному шкафу и достал хрустальный графинчик с рюмками.

– Мне нельзя, – я отодвинула свою. – Будет скандал с мужем.

Он вопросительно поднял брови.

– Как с такой женщиной можно скандалить? Ее любить надо…

Мы ужинали, разговаривая о работе, словно ничего и не было, и лишь в оттенках слов и мягкости его глаз проскальзывала тайна…

Дома остаток вечера прошел спокойно: Слава рассказывал мне о шалостях Жанны и, уложив ее спать, улегся сам, а я прошла в ванную. Под душем внезапно нахлынувшее жгучее желание овладело мной, и уже через минуту, в одной лишь короткой рубашке, я была в комнате.

Слава лежал, листая журнал при свете ночной лампы, и я, перед трюмо, стоявшим возле кровати, принялась расчесывать волосы. Тянулись секунды. Прерывисто дыша, я водила расческой, зная, что должно последовать дальше, и, покачивая бедрами, с нетерпением ждала.

Скрипнула кровать; задирая рубашку, он прижал меня к обнаженной груди…

* * *

Через два дня, как условились, я вновь была у Якова Моисеевича.

Выглядел он абсолютно здоровым, и, обсудив проблемы по работе, я спросила, что ему приготовить на ближайшие дни.

Он, задумчиво глядя на меня, ответил, что ничего готовить не надо.

– Завтра придет Майя Дмитриевна со своей домработницей, и они займутся хозяйственными делами.

Повисло неловкое молчание… Понимая, что ему, при его самолюбии, трудно о чем-то просить, я решилась.

– Кстати, Яков Моисеевич, сегодня я могу продегустировать ваш знаменитый коньяк, и вообще, собираемся ли мы ужинать, а то я соскучилась по своему красивому передничку? – получилось это у меня легко и беззаботно.

Он оживился.

– Ирина Юрьевна, вы прелесть… Предел моих желаний – видеть вас в этом наряде, да и коньяк нам не помешает.