Исаак Дунаевский. Красный Моцарт

Дунаевский наделил свои письма функцией совести, правами исповедника. Письма — это его личные священники. Не адресаты, которые их получают и читают, а именно бумага. Процесс письма — то же самое, что и решение тяжелой шахматной задачи. Можно все классифицировать и разложить по полочкам, принять решение по уму, а не сгоряча, от сердца.

«Письма нужны как отдушины» — вот его главная фраза. Не собеседник нужен, а письма, потому что в них можно выговориться, как выговариваешься поздно ночью в вагоне поезда незнакомому собеседнику.

Письма — это защита против не умеющего слышать и общаться сурового мира. Именно поэтому он не может никак смириться с той мыслью, что его письма могут кем-то перлюстрироваться.

Его пребывание в Симферополе заканчивается триумфально. Он впервые выступает в роли режиссера-постановщика. Только благодаря времени. Каждый делает, к чему он призван. Никогда больше большевистские лозунги не будут так плотно соприкасаться с жизнью. Исаак еще не раз испытает соблазн ступить на режиссерскую тропу. В конце 1930-х годов он даже выскажет «крамольную» мысль, что мог бы лучше Гриши Александрова снимать фильмы.

Дунаевский ставит спектакль «Смешанное общество» и дирижирует им. Сценарий написали для него Алексей Алексеев, Александр Данцигер и Вера Инбер. Жена Бобочка поставила для этого представления эксцентрический танец. Все 58 симфонических музыкантов, по указанию режиссера, в финале выходили на сцену и кланялись публике. Это была новация. Аплодисменты напоминали канонаду.

«Смешанное общество» стало гвоздем сезона. Оно было одним из первых политических обозрений и, по сути, ознаменовало рождение нового жанра. Пьеса посвящалась валюте. Главными действующими лицами являлись доллар, фунт, франк, японская йена. Они символизировали страны — участницы Антанты. У каждого актера был соответствующий костюм. Суть заключалась в том, что каждая «денюжка» хотела быть главной и оспаривала эту роль у других. Как раз тогда Государственный банк СССР впервые выпустил советскую медную и серебряную разменные монеты. И вот в разгар спора маститых валют на сцену под русскую народную музыку выбегал советский гривенник — паренек в крестьянском платье. Встречали его громом аплодисментов, а когда, спев куплеты, гривенник уезжал верхом на долларе, его провожали настоящей овацией.

Все средства, вырученные от премьеры, достались композитору. Но на квартиру в Москве их все равно не хватало. Театр проводил своего кумира в дальнюю дорогу, но дома Дунаевского по-прежнему ждали чужие коммунальные квартиры.

А его отсутствие в Москве дало неожиданные результаты. Котировки каким-то образом стремительно выросли. А в Театре сатиры произошло ужасное событие. От разрыва сердца умер еще молодой «Ю. А. Ю.» — Юра Юргенсон, первый шансонье, композитор, музыкант… Вдова Булгакова, Елена Сергеевна, вспоминала, что обстоятельства его смерти были туманные, кто-то говорил, что его чуть ли не убили. Это были слухи, нелепые и отвратительные, но странным образом они создавали «атмосферу».

О положении дел в Театре сатиры считали должным шептаться все при любом светском разговоре. Это была модная тема. Люди театральные гадали, кого назначат на место Юргенсона. Давид Гутман, главный режиссер театра, и Виктор Типот, завлит, единогласно посоветовали директору театра драматургу Григорию Холмскому пригласить на место Юргенсона Исаака Дунаевского. Театр лишился своей старой «звезды», нужна была новая.

Кто знает, как бы сложилась его судьба, не умри Юра Юргенсон и не позови его друзья в Театр сатиры. В судьбе художника многое зависит от случайностей. Закон действия театрального механизма прост. К 1926 году Дунаевский был в Москве чужаком. Как свет далекой звезды. Люди пленялись чудесными мелодиями, которые роились в его голове, но не знали, к какой группировке он принадлежит.

Друзья знали от Оболенских, что композитор еще в Симферополе начал трудиться над некоторыми темами, которые обещали произвести фурор. С какой-то точки зрения жизнь в Симферополе казалась пребыванием в музыкальном парнике, где созрели ростки будущих творений. Могла ли Зинаида Сергеевна Судейкина — гордая дворянка — представить, что ее муж окажется гением, услышавшим биение сердца кремлевского горца?

Итак, Исаак Осипович принял предложение. Это означало начало новой жизни и даровало новые возможности.

Театр сатиры тогда работал в Большом Гнездниковском переулке, в бывшем помещении знаменитого артистического кабаре «Летучая мышь». Это был легендарный подвал — весь в красном бархате. «Коробка в красном померанце»…