Искусство. О чувстве прекрасного – ведущие эксперты страны

Мы можем поговорить о том, как до эпохи золотой рамы классического искусства и картины, в точном смысле этого слова, которая висит в музее, была устроена система рам, обрамления в Средние века. И там мы обратим внимание, что все выглядело немножко иначе. Рама или рамка, которая не сделана из чего-то материального, а изображена, например, когда у нас есть миниатюра в рукописи. Миниатюра обрамлена каким-то геометрическим, растительным орнаментом или линией. Рама часто оказывается не условной границей мира изображения и мира вокруг, как картина, висящая на стене в музее, а рама оказывается частью сюжета. Рама входит внутрь изображения и помогает его правильно прочитать.

Например, один из главных сюжетов в христианской иконографии, Вознесение Христа на сороковой день после воскресения. И как показать вознесение? Христос вылетел за рамку. Вознесение – это исчезновение.

Фигура человека, который исчезает из кадра, будь здесь фигура божественная или это может быть и какой-то персонаж человеческий, он выходит за мир, который очерчен, граница, которая очерчивается рамой. Это граница того мира, который явлен взору персонажей, находящихся внутри. Но это еще полдела. Если пойти дальше, мы увидим другой вариант того, как изобразить выход за пределы. Пределы могут быть совершенно разные.

Кто в классической христианской иконографии главный персонаж, выходящий за пределы дозволенного? Естественно, это сатана. А сюжет, в котором он присутствует, чаще всего или по крайней мере один из этих сюжетов, – это либо низвержение падших ангелов в начале времен, когда люцифер и клевреты его превращаются из ангелов в демонов. Либо это сцена, описанная в Апокалипсисе, когда на небе в конце времен происходит великая битва между архангелом Михаилом и сатаной, и сатана извергается, дракон, вовне.

И здесь рамка – сложная геометрическая система, немножко напоминающая некоторые варианты современной инфографики. В нее в разные квадраты и прямоугольники вписаны эпизоды нашего повествования. Есть маленький текстик, подписанный красным на полях, что и дракон, то есть сатана, извергся вон. И буквально визуализируя то, что здесь сказано, художник нарисовал, как этот дьявол проходит, как будто под рамку, выходя на поля. То есть он не исчезает, как Христос за рамой так, что мы не видим верхнюю часть его тела, а он проходит, словно бы это был какой-то материальный объект. Косяк двери или какая-то рама окна. И продолжает движение дальше.

Или, предположим, есть другой случай. Когда какой-то элемент изображения – голова, крыло, копье, гора, башня – пересекают раму не под ней, подлезая, а снаружи, и оказываются на полях. Для чего это нужно? Например, для того, чтобы показать, что нечто происходит в какой-то недосягаемой высоте.

Так пророк Моисей разговаривает с Богом на горе Синай. Все персонажи, израильтяне, ожидающие его возвращения, низ горы Синай, – внутри рамы. А вершина, на которой находится сам Господь, она уже на полях. Или мы хотим показать порыв, скорость, насилие. Порыв чаще всего действительно в битве или, предположим, в сценах бесконечных страстей, когда палачи истязают Христа, как показать, что палач наносит мощный, полный ненависти удар. Он замахивается, а кончик его бича, розог, оказывается вовне. Это прием, который можно было бы, изображая в кино, показать за счет силы движения, а здесь в статике можно показать за счет позы и вот этой маленькой, еле заметной детали, когда его розги выходят за пределы рамы.

И таких примеров очень много. Естественно, можно и увидеть, их всего несколько, можно подумать, что это ошибка, композиционный нерасчет. Но поскольку их действительно тысячи, мы понимаем, что это был прием, который средневековые мастера повторяли из поколения в поколение в совершенно разных концах Европы.

Но есть другие случаи, когда выход за раму или какое-то нарушение границ явно наполнено более значимым смыслом. Например, у нас есть сцена Распятия. В самом простом варианте. Она включает трех персонажей. Христа, висящего на кресте, любимого ученика Ивана, стоящего с одной стороны, и Деву Марию с другой. И здесь Иоанн держит в руках свиток, на котором написано, что он свидетель происходящего. И его рука, на которой этот свиток намотан, выходит за раму в мир, лежащий за пределами этой сцены. И в довольно большом количестве случаев, когда кто-то о чем-то свидетельствует из сцены миру, повторяется тот же самый прием. Свидетельство выходит из изображения как бы к нам, в мир зрителей.