Искусство слушать

[В отношении групповой психотерапии] я испытываю большие подозрения; говорю это, несмотря на то что никогда групповой психотерапии не вел, возможно, по причине большой неприязни. Мне просто не нравится идея того, что человек говорит об интимных вещах перед десятью другими людьми. Я этого не выношу. Я также подозреваю, что это психоанализ для тех, кто не имеет возможности заплатить двадцать пять долларов; психоаналитик набирает десять человек, все вместе они платят ему пятьдесят, и его это полностью устраивает.

На самом деле я допускаю, что для подростков групповая психотерапия может быть полезной. Если они не так уж больны и имеют сходные проблемы, им может помочь понимание того, что проблемы у них общие; хорошее обучение и хорошие советы, думаю, могут облегчить их состояние, что, безусловно, хорошо. Однако не думаю, что это в какой-то мере может заменить психоанализ. Психоанализ настолько индивидуализирован и персонализирован, что едва ли пригоден для групповой терапии. Я в этом отношении старомодный индивидуалист.

Я уверен, что существующая сегодня атмосфера ведет ко все большему уменьшению приватности и порождает негуманное отношение. Не думаю, что это способствует сколько-нибудь хорошей терапии, за исключением очень специфических случаев, где в большем нет надобности. Утверждение, что отношения с пациентом носят искусственный характер, меня не впечатляет. Любовные отношения между мужчиной и женщиной тоже искусственны, потому что они не занимаются любовью на людях, а их самые интимные моменты не разделяют с ними десять человек. Мне представляется, что во всем этом много рационализации – в век, когда приватность все более утрачивается.

8. Функции и методы психоаналитического процесса

Мобилизуя энергию бессознательного и показывая альтернативы

Мобилизация латентной энергии индивида есть на самом деле центральный вопрос всей психоаналитической работы. Могу привести пример. Я помню, как ко мне пришел сорокалетний мужчина и спросил: «Каков мой шанс выздороветь?» У него были некоторые невротические симптомы, но он справлялся и функционировал. Я сказал ему: «Откровенно говоря, если бы это было пари, я не стал бы ставить на то, что вы выздоровеете, потому что с теми же самыми проблемами вы живете сорок лет, и у вас нет никаких причин сойти с ума или умереть раньше времени. Так что вы проживете еще сорок лет и будете несчастны, но раз вы выносили это до сих пор, то почему бы не выносить до конца жизни? Явно не все так уж плохо». Потом я сказал ему: «Если у вас чрезвычайно сильная воля и желание действительно изменить свою жизнь, тогда, возможно, имеется вероятность успеха, и я готов на основании этого шанса провести для вас психоанализ; однако если вы спросите меня, каким я вижу объективный шанс, я отвечу: не очень вероятно, что вы преуспеете». Если существует что-то, что может обнадежить пациента, то только это. Однако, если пациент будет разочарован, ему, может быть, лучше не начинать, потому что, если он не может воспринять сказанное, у него не будет базового импульса – а именно силы мобилизовать свою энергию.

То, что я только что сказал, не распространяется на все случаи. Например, есть люди, которые настолько испуганы и тревожны, такие ипохондрики и паникеры, что, если вы выскажете им свое мнение, они впадут в панику, которая помешает им мыслить. В таких случаях вам следует реагировать иначе. Я говорю об этом в общем смысле, чтобы сделать ясной важность того, что́ значимо не только для психоанализа, но и для жизни вообще: ясно видеть интеллект пациента. Если спросить, почему большинство людей терпят неудачу, думаю, причина в том, что они никогда не знают, когда наступает решающий момент. Если человеку сказать, что, согласившись принять взятку, он в конце концов плохо кончит, потому что и дальше будет брать взятки, отчего в конце концов сломается и будет несчастен, у него почти наверняка сработает инстинкт самосохранения и стремления к благополучию, чтобы сказать «нет». Однако, как правило, человек предпочитает рационализацию: «Ладно, это всего один шаг, он не так уж важен, может, со временем я изменюсь». Таким образом, в жизни многих людей никогда не наступает момент, когда они полностью осознают, что пришло время принять решение, что они на него способны, – а потом оказывается слишком поздно. Только в ретроспективе человек видит, что жизнь его определена и шанса на свободу нет. Однако это происходит только в ретроспективе. Если бы люди видели ситуацию и осознали тот факт, что определенный шаг приведет к определенному результату, они смогли бы действовать иначе, потому что тогда они еще не были настолько больны и еще не сломались.