Испытание на прочность

– Ты имеешь в виду недавний визит русского наследника в Пруссию?

– Совершенно верно. Король Вильгельм устроил специальный смотр своих частей в честь высокого гостя, чем привел цесаревича Александра в бурный восторг. Граф Валевский подтвердит, что подобные действия не возникают на пустом месте, – пустил острую стрелу Морни в адрес министра, с которым у него были свои счеты. – После подобного приема наследник русского престола был так очарован прусским королем, что даже называет его вторым отцом. Согласись, что такие слова от этого молодого человека дорогого стоят. Не нужно быть пророком, чтобы предсказать, что с этого дня у Вильгельма появилась прекрасная возможность влиять на будущего русского императора.

– Ты, безусловно, прав, Шарль. От такой возможности я бы тоже не отказался. Тем более что, судя по последним сведениям из Петербурга, здоровье императора Николая оставляет желать лучшего.

Граф Морни удовлетворенно кивнул головой и, неторопливо допив свое вино, продолжил беседу:

– Боюсь, что отныне императора Франца будет очень и очень трудно подвигнуть к большой войне с Россией. Узнав об изменении позиции Пруссии к русскому царю, австрийцы ни за что не согласятся воевать с ним. Франц Иосиф до смерти боится остаться один на один с русскими, особенно если ему будет, пусть даже чисто гипотетически, угрожать противостояние с Пруссией. Австрияки хороши, когда они дерутся против одного целой компанией, и трусливы, когда надо биться один на один. Нам ли это не знать, – сказал Морни, напомнив Наполеону об их детстве, когда их мать, Гортензия Богарнэ, лишилась почти всех своих владений из-за действий Австрии. – Кроме того, после твоего предложения удалить из Тосканы местного герцога венский двор будет с большим недоверием относиться к любым твоим предложениям о сотрудничестве.

– Но австрийцы могут свободно рассчитывать на мою военную помощь. Пусть откроют границы, и мои дивизии, устремившись на освобождение Польши, снимут с них как прусскую, так и русскую угрозу! – запальчиво воскликнул император, пропустив мимо ушей намек сводного брата.

– Луи, мне ты можешь не говорить тех слов, которые с таким восхищением слушают парижские поляки. В отличие от них, я хорошо знаю, что у нас нет и в ближайшем будущем не предвидится такого количества солдат, чтобы совершить этот освободительный поход. Кроме того, мы с тобой прекрасно знаем, что польский поход – это скорее уловка, которая должна напугать Николая, а не реальный план.

– И это говоришь мне ты, мой брат! Тот, с кем мы так много сделали для возрождения империи и нашего дома! – горько молвил император, но Морни не обратил на эти слова никакого внимания.

– Да, это говорю тебе я, поскольку нет на свете другого человека, кроме меня, который желал бы большего успеха твоим делам. Так уж распорядилась судьба, что на мою долю всегда выпадает необходимость одергивать твою пылкую и увлекающуюся натуру ради пользы общего дела. Я закрыл глаза на твое страстное желание поквитаться с русскими, используя грубую промашку Николая в отношении Турции, но время показало мою правоту в этом вопросе. Мы имеем множество мелких побед при полном отсутствии успеха в главном – победы над русскими. Согласись, мой дорогой брат, что вместо нынешнего дорогостоящего кровопускания в Крыму было бы куда приятней получить свой кусок турецкого пирога в виде Туниса, Крита, Сирии и контракта на постройку Суэцкого канала.

– Ладно, бог с ними, австрийцами, они уже сыграли свою роль в устрашении Николая, однако он все равно будет должен отдать мне что-то взамен Севастополя. Иначе меня не поймут французы, – продолжал упорствовать император, и брат не стал с ним спорить.

– Как все большие события в истории порой зависят от капризных случайностей! – задумчиво вздохнул граф Морни.

– Это ты о чем? – переспросил его собеседник.

– О той злополучной телеграмме, которую прислал тебе русский царь после провозглашения тебя императором. Назови он тебя тогда не месье, а братом, и между вами не разгорелась бы та вражда, которую так ловко поддерживают сейчас англичане. Тогда бы вы смогли спокойно поделить наследство «больного человека», а не воевали бы между собой на радость британцам.

– Ах, не начинай, Шарль! – недовольно буркнул император.

Но хорошо знавший своего брата граф видел, что подобные мысли уже не раз приходили на ум дорогому Луи.

– Благодаря союзу между нашими державами мы безо всякой опаски и затруднений смогли бы переместить нашу западную границу к берегам Рейна и получить в вечное владение всю Ломбардию, без всяких оглядок на Пруссию, Австрию и даже Англию, – продолжал развивать свою мысль граф.

– Замолчи, змей-искуситель! – гневно воскликнул император.

– Как прикажете, ваше величество! Но ты сам прекрасно знаешь, что за моими словами стоит реальная основа, а не эфемерные проекты, которыми так обильно в последнее время кормили тебя британцы.

Братья помолчали, дав возможность разуму возобладать над эмоциями, и затем продолжили беседу.