Испытание на прочность: Прощание с убийцей. Траурное извещение для знати. Выход из игры. Испытание на прочность.

Два маленьких веночка, куда вплетено лишь несколько пестрых лент, достаются управляющему. Это происходит без слов. Женщины вновь отступают к подводе. Управляющий говорит деловым тоном. Он произносит тля, потом засуха, потом градобой

, потом поломка коленвала и желает всем хорошо погулять на празднике.

Конец фрагмента у крыльца.

Подвода тронулась с места. Процессия совершила по двору ритуальный круг. Когда она снова оказалась у крыльца, в голове ее стали Ц. А. и Олимпия. В последних лучах закатного солнца процессия подошла к празднично разубранному сараю. По стенам его висели дубовые ветки и осенние цветы, а из угла в угол тянулись гирлянды бумажных лампионов и разноцветных электрических лампочек. Длинные столы были уже накрыты, вдоль них стояли деревянные лавки. Середину занимала выложенная из досок площадка для танцев. В тракторном прицепе восседал оркестрик и наяривал плясовую.

Было слышно, как подъезжали машины, хлопали дверцы: появились пастор с супругой, бургомистр с супругой, ветеринар. Их усадили за господский стол.

Женщины внесли приготовленную кухарками имения еду: суп с мясными фрикадельками, гуляш из оленины, красную капусту, отварную картошку, пирожные и кофе. Пиво и водка (отдельно за стойкой). Напитками заведовал механик Эрнст Роведдер.

Оркестр грянул туш, ножи и вилки застучали по тарелкам, и, проглотив пищу, уже пустые рты по инерции жевали дальше. Ц. А. поднялся и произнес тост. Сначала он поприветствовал гостей из города, почтивших своим присутствием сей веселый пир

. Затем снова рассыпался в благодарностях, выделяя на этот раз заслуги садовника и женщин, украсивших помещение: удачно, из года в год, искусство, совершенство.

После застолья он с Олимпией открыл танцы, остальные обступили площадку и хлопали в такт. Свое неумение правильно танцевать Ц. А. пытался компенсировать мимикой: полузакрыв глаза, выдвигал вперед подбородок, молчаливо улыбался и рассеянно переступал ногами. На второй танец он пригласил жену управляющего. Не успела кончиться музыка, как в пляс пустились другие пары, и, пока на площадке в безудержном веселье толкались, вышагивали и кружились, Ц. А., памятуя о своем долге хозяина, обошел сидящих за столом почетных гостей. Когда трубы возвещали белый танец, к Ц. А. устремлялись жены рабочих и молодые девахи, которые не только радовались забаве, но и были горды тем, что их видели накоротке с помещиком. Ц. А. получал истинное удовольствие от того, что девушки, желавшие с ним потанцевать, так и не могли преодолеть своего смущения и что жены рабочих (некоторые из них были толстые как бочки) швыряли его из стороны в сторону. В то время как ноги его едва касались пола, они делились с ним своими горестями, и Ц. А., стараясь перекричать музыку, обещал помочь им, непременно прислать маляра, каменщиков, кровельщиков, а когда танец замедлялся и ноги его обретали почву, он выражал сочувствие женщинам, которые рассказывали ему о болезнях и смертях в своей семье. Он брал их за руку, и так стояли они друг перед другом, клялись в дружбе, существовавшей лишь на словах. Аудиенция со сроком ожидания длиною в год. Старухи плакали от счастья.

Около полуночи Олимпия ушла с праздника, и вслед за нею тронулись гости из города, пастор, бургомистр, их жены. Они устали сидеть на одном месте и смотреть на танцующих, а оглушительная музыка не дала им побеседовать друг с другом.

Пыль в сарае стояла столбом; пахло перегаром, потом, табаком. На площадке еще кто-то танцевал, но многие были уже пьяны. Начались первые драки.

Ц. А. пытался урезонить двух жестоко подравшихся рабочих. Дело было в жене одного из них: старые счеты. Достав из нагрудного кармана пиджака белый платочек, Ц. А. вытирал окровавленные лбы. Явился управляющий и разогнал петухов, пока они не схлестнулись снова.

Утром после праздника сносили пекарню. Черепица была уже разобрана, оставалось только снять перекрытие. Плотник, с похмельной головой, стоя на стропилах, обвязывал тросом балки. В просвете между ними он увидал два старых сундука собственной работы, давным-давно списанных за негодностью. Только он собрался глотнуть пива, как ему крикнули, чтобы он слезал вниз: приехали трактора. Один трактор прицепили к другому, и водитель накинул трос на крюк задней машины. Колеса переднего трактора буксовали, а заднего — не схватывали, потому что всякий раз, как он дергался вперед, трос натягивался и отрывал его от земли.

Тогда на подмогу пришел бульдозер: тараном попер на дом, ударил раз, затем второй, а когда развеялось облако пыли — третий. Плотник и трактористы наслаждались зрелищем. Один из трактористов жил раньше в этом доме, над пекарней, одна из стен которой только что рухнула. Теперь у него была своя хибара. Она досталась ему после того, как повесился ее прежний хозяин, свинарь Ханзен.