Испытание на прочность: Прощание с убийцей. Траурное извещение для знати. Выход из игры. Испытание на прочность.

Бекер показывает шоферу дорогу, и наконец машина останавливается перед виллой. Радостно встретив Бекера, друзья с недоумением смотрят на его полевую форму и спрашивают, уж не на маскарад ли он вырядился, а Бекер отвечает, что в штабе ему не дано было обрести душевный покой. Он отправился на фронт, где будет хоть какой-нибудь, но выход. Весельчаки называют его сумасшедшим и, смеясь, призывают наслаждаться войной, ибо мир будет ужасен. (Бекер удивляется, что это речение, бытовавшее в немецкой армии, вошло теперь и в итальянский язык. До сих пор так повезло лишь слову капут.) Вслух он говорит: Я подобен человеку, который ездит по белу свету, стремясь изведать тоску по родине. Ответ друзей, гласящий, что ностальгией страдают больные желудком и несчастные влюбленные, свидетельствует о том, что они его услышали. Они говорят: Мы тебе поможем. Потому-то я и приехал, признается Бекер.

Мне нужны контрасты, чтобы почувствовать, что я еще жив, добавляет он (то ли Бекер, то ли автор, то ли Ц. А.). Во всяком случае, автор завершает описание вечера тем, что Бекера вкусно накормили, он забыл свою печаль и был бы почти счастлив, если б не девушки, которые опять посмеялись над ним, когда, прощаясь, он снова навесил на себя вещмешок, пистолет и фляжку.

Воин продолжает путь. Ему машут вослед.

Августа миновала таможенный пост. Со скоростью пешехода ехала она по мосту через Рейн. Вверх по реке поднимались две баржи. Быстро, медленно ли и двигались ли они вообще, понять было невозможно. Августа ведь тоже находилась в движении. Тем не менее детское любопытство: скоро ли они окажутся под мостом, по которому сейчас еду я? (Продолжай в том же духе: как зовут капитана первой баржи, как зовут капитана второй?) Чуть поотстав, за ними следовала третья баржа. Темные силуэты на белесой воде.

Рейн. Иль. Изар[46]

. Шпре. Ландверканал[47]. Балтийское море. Когда я гляжу на воду, мне всегда думается о большой воде и хочется идти вдоль воды, лучше всего — берегом Балтийского моря. Отшвыривать ногами бурые водоросли. Ходить с рыбаками в море. Или я ищу на пляже плоские камушки, которые умею бросать так, чтобы они скакали по воде — раз, другой. Или осень, когда штормит и на берегу ни души. Первый камень зарывается в волну, то же происходит и со вторым, третьим, четвертым. Значит, детей у меня не будет. Детская игра. Только чайки. Последний камень подпрыгивает восемнадцать раз. (Это я сейчас выдумала.)

С наступлением темноты Бекер прибывает на КП полка. Это вырытый в северном склоне холма обшитый досками блиндаж, тускло освещенный карбидной лампой. Время от времени где-то далеко гремят взрывы, от которых содрогаются и скрипят его стены: американская артиллерия обстреливает северные склоны Апеннин.

Бекер узнает, что командир полка осматривает со своими офицерами позицию и должен скоро вернуться. Он присаживается на стул в жилом отделении блиндажа, где спят несколько солдат, и тоже погружается в сон. Вдруг, говорится в дневнике, блиндаж оживает, раздаются шаги, приказы, громкие голоса; солдаты просыпаются, вскакивают; лихорадочная суета. Мгновенно просыпается и Бекер. Сам командир пока еще не виден, но слышен его голос, названный пронзительным и звонким. (Ниже сообщается, что моложавый подполковник глядит орлом и просто-таки весь из одной лишь доблести и состоит:

не ведающий устали, несгибаемый, удалой, впереди своих бойцов, известен далеко за пределами дивизии.) В шипящем свете карбидной лампы Бекер выходит навстречу этому воплощенному идеалу. Первое, что ему бросается в глаза, — это Рыцарский крест, сверкающий на шее подполковника. Кипучая энергия так и бьет из маленькой жилистой фигурки.

Как можно громче Бекер докладывает о своем прибытии в часть. (Он подметил, что подполковник любит все громкое.) Тот хватает его за руку и крепко трясет ее.

Бекер? Рад вашему назначению. Дело у нас, прямо скажем, первостепенной важности. Чему обучены? Что можете?

Похвастать нечем, господин подполковник: в штабах засиделся. Из-за своих братьев я…

На фронте погибли?

Так точно, господин подполковник. Теперь мне приходится начинать все сначала.

Хорошо, что сами это понимаете. Роту, стало быть, я вам пока дать не могу. Осмотритесь, пообвыкните. Кроме вас, в семье никого не осталось?