Испытание на прочность: Прощание с убийцей. Траурное извещение для знати. Выход из игры. Испытание на прочность.

— Если мне это и не снилось, — сказал Боде, — то это было в моей голове. Я знаю, все это похоже на сатиру. Но во сне я был исполнен благоговения и трепета. Я стиснул зубами подушку, ноги у меня заледенели. Сильнее, чем прежде, я затосковал по шкале линейки. «Нет! — заорал я во все горло; одеяло соскользнуло на пол. — Нет, я не люблю ее! Наглость, убийства, непомерные претензии! Страна запретов! Страна казарм! Я бы так хотел, чтобы мне достало сил не любить ее, ибо она того не стоит!»

Птица испугалась. Мне стало стыдно, что я приношу такое огорчение этому усердному существу. Нахохлившись, птица сидела на подоконнике, трезвая и зоркая, придуманная мягкосердечным демократом, чтобы держать народ в рамках приличия. Я мог бы рассказать этому орлу, как я ненавижу его изображения на фуражках и мундирах бундесверовских вояк. Поверит ли он, что я представлял его себе совсем иным, когда еще писал свои школьные сочинения про «восточную зону» и гордо заучивал наизусть статьи конституции? Я молчал. Тем временем орел повернул ко мне клюв и произнес: «Именем Федеративной республики я обязан исполнить свой долг». Я высокомерно предложил в качестве поживы свою печень. Не тут-то было. Двумя мощными взмахами крыльев орел внезапно перелетел комнату, кинулся на меня и впился когтями мне в глотку. Он добросовестно выклевал мне оба глаза. Затем единым махом вырвал изо рта язык и молниеносными ударами острых, как бритва, серебристых крыльев отсек уши. Я почувствовал, как из моей головы фонтаном хлынула кровь. Странным образом я представил себе в этот миг парящее над Германией облако, на котором сидят забитые насмерть детишки и спорят, чьи родители имели большие основания наносить такие смертельные удары. Мне кажется, я кричал, во всяком случае, когда я проснулся, мой рот был широко открыт. Ты стояла рядом. И я успокоился.

— Ты вовсе не кричал, — сказала Марианна. — Просто сильно потел во сне, ты слишком много выпил.

В то утро они снова поехали в Вальмон, к маклеру мсье Лебрену, взять ключ от трактира «Роз де ла мер». Боде заверил маклера, что примет окончательное решение в самое ближайшее время.

— Сестры Бэлфур не хотят больше ждать, — сказал им мсье Лебрен. Разумеется, если Боде пожелает, он мог бы подыскать подходящих людей, которые займутся ремонтом. Немного краски, немного бетона, и дом будет не узнать. Конечно, надо бы еще подновить водостоки и прочистить трубы. Следует принять во внимание, что сестры Бэлфур выехали уже год назад и дважды понапрасну приезжали из Ирландии, так как покупатели внезапно заявляли об отказе перед самым подписанием договора. — Видите ли, — сказал мсье Лебрен, — нежилые дома все равно что одинокие люди, они быстро старятся.

Плас Дюран в Вальмоне; рядом с аптекой маленькое агентство по продаже недвижимости. Боде видит его впервые. Он впервые в Вальмоне. У Марианны каникулы. А Боде получил заказ на радио — репортаж об Ирландии. Марцин великодушно предложил:

— Берите мою машину, на худой конец в ней можно и переночевать.

Они взяли его универсал с чистой совестью. В Гавре мест на паром не оказалось.

— Послезавтра, мсье, но билеты надо купить заранее, мы внесем вас в список. А пока осмотрите наше побережье, меловые скалы; или можно поехать к югу: Онфлёр, Довиль. Кальвадос.

Они не стали покупать билеты заранее. Они поехали к северу. Этрета́, Фекан. Где-то что-то они читали об аббатстве Вальмон. Каким-то образом заехали на плас Дюран. В какой-то миг остановились возле аптеки и стали разглядывать выцветшие фото и рукописные объявления в витрине маленького агентства. Что-то прочитали про terrain, salle de bains, cheminée[92]

. Нормандские деревенские дома без фундамента, в центре — зала с камином, справа и слева — клетушки; солидные двухэтажные дома, maison de campagne[93], два дымохода — в правой и левой половинах.

— Умираю от желания заглянуть в такой дом, — сказал Боде; Марианна рассмеялась. Затем они уютно расположились в кожаных креслах перед массивным письменным столом, а мсье Лебрен, задумчиво поглаживая свою бледную лысину, объяснял им:

— Нет, немцам я еще ничего здесь не продавал. Большинство моих клиентов — парижане.

В его картотеке, разложенной по ящичкам в зависимости от цены, в самом дешевом отделе был объявлен к продаже трактир за сто тысяч франков.

— Нет, трактирами мы не интересуемся, — сказала Марианна.

— А почему, собственно, не интересуемся? — возразил ей Боде.

Мсье Лебрен добавил:

— Возможно, тысчонок десять удастся выторговать. Это самое завидное из моих предложений.