Испытание на прочность: Прощание с убийцей. Траурное извещение для знати. Выход из игры. Испытание на прочность.

Он давно уже наблюдал за англичанином. Но его должны были позвать. И вот он является.

Базиль говорит о нем: так ходит человек, у которого не хватает фантазии, чтобы умереть.

Ледену вовсе незачем делать разбег по пляжу. Но он его делает. Ему незачем картинно бросаться в волны. Но он бросается. В том, как он прокладывает себе путь в волнах, ощущается презрение к спасаемой жертве. Надвигающуюся трагедию он обращает в фарс. Несколько мощных рывков — и он выталкивает обессиленного на берег. Поднимает его. Англичанин без сознания; он повисает на плечах спасителя, как подстреленный зверь; тот сбрасывает его на руки добровольным помощникам.

Давно покинуты все столы для пикников, небрежно кривятся стулья между камнями. Малыши усажены возле сумок с провизией, им велено быть потише: родители сейчас придут. Плотное кольцо людей вокруг жертвы. Из кольца доносятся крики:

— Врача! Врача!

Как и ожидают, доктор Базиль опускается на колени возле распростертого тела. Ощупывает, прослушивает. Тихонько шепчет Боде:

— Как можно обмануться! Я-то думал о летунах, а смерти захотелось искупаться. — Поднимаясь, объявляет во всеуслышание: — Этот человек жив, необходимо срочно вызвать «скорую помощь» из Фекана.

Леден удаляется под аплодисменты.

Боде выставил на террасу стол и два стула. Вечером около девяти еще светло, бухта безлюдна.

— Если уж вы хотите меня пригласить, — заранее предупредил его Базиль, — то, пожалуйста, не в гостиницу. Я знаю их меню, оно изменится только в июле.

Боде объяснил ему, что у него дома нет никакого угощения, кроме красного вина и сардин. Поэтому Базиль заглянул сегодня в мясную лавку Прюне, гастрономический отдел, и принес целую кучу деликатесов: паштеты, сосиски в слоеном тесте и ракушки с мясной начинкой а-ля Сен-Жак. Боде запек полуфабрикаты в духовке и принял своего первого гостя.

Красное вино из старинных бокалов трактира «Роз де ла мер». Базиль — рассказчик. Боде — слушатель. Юность в Лионе, студенческие годы в Париже. Дальше его затребовала армия. Попал в колонии. Женитьба на француженке из Алжира. Врач ничего не рассказывает о смерти своей жены, ничего — о дочери. Так, отдельные эпизоды из африканской жизни. Несколько лет в Марокко. Перебрался в Бордо. Врачебная практика.

— Юг мне осточертел, — говорит он. — Перебрался сюда, на Атлантику. Voilà, такая вот жизнь, мсье Боде!

У Боде нет охоты рассказывать о жизни Федеративной Республики Германии. Эта светлая ночь в бухте Ле-Пти-Даль располагает его поговорить о другом континенте, об Африке, куда его однажды послал человек по имени Забельсберг. Боде — рассказчик. Базиль — слушатель. Нет, южнее Сахары он никогда не бывал, говорит врач. Да, откликается Боде, он уже и тогда подумывал не возвращаться на родину. Тогда, в 76-м, в октябре, где-то между Сенегалом и Мали, или еще раньше, когда он был на восточной оконечности Гамбии, возле Тамбакунды. Точно Боде уже не помнит. Существенно то, что из-за поломки машины они застряли в этом западноафриканском захолустье. Небольшая авария на песчаной дороге среди зарослей редкого кустарника, которые там именуют «буш».

— Да, — вспоминает Боде, — в октябре семьдесят шестого у меня было много хороших заказов — с оплатой дороги, жилья, питания. Я охотно уезжал из дому; чем дальше, тем лучше.

Водитель снял бензонасос, разбирает его на части. Полдень, солнце в зените, прямо над головой.

Пассажиры вылезли из пыльного кузова старенького «бедфорда». Мужчины в грязных нижних рубахах и обтрепанных штанах. Женщины, закутанные в пестрые шали. У некоторых в ушах тяжелые золотые серьги. Голые ребятишки.

Куры и две козы остались в кузове.

Боде здесь единственный белый.

За ним внимательно наблюдают. Он прислоняется к боковой стенке кабины, в тоненькой полоске тени.

Остальные пассажиры расселись в сторонке. Женщины и мужчины отдельными группками. Оживленная болтовня.

Водитель извиняется перед Боде за задержку. Боде спрашивает, не нужна ли помощь. Водитель смеется, вытирает руки о волосы. Садится на землю и начинает вырезать из старой шины новую прокладку для насоса. Боде клонит в сон. Дети крепко заснули в тени, которую отбрасывают их матери.

Один из сидящих на корточках мужчин, по виду самый старый, с трудом поднимается, опираясь на палку, и медленно подходит к Боде. Хочет, вероятно, пригласить его принять участие в разговоре или поклянчить табаку. С его щуплого тела свисают лохмотья того же песочного цвета, что и тряпье, каким обернуты его ноги. Ноги у него толстые, ступни ороговевшие. Между клочками седых кудрей на голове мелькают пролысины, покрытые струпьями. Старик пристально разглядывает Боде правым глазом. Левый глаз у него слезится, затянут молочно-белой пленкой.

Есть ли у Боде доллары?

Да. Возможно. Не здесь, дома.

За пять долларов Боде мог бы узнать свою судьбу.

От него?

— Нет, — отвечает чернокожий. — Ты сам ее решишь.

Он отворачивается и идет прочь. Боде следует за ним. Женщины и мужчины хихикают, хлопают в ладоши.