Испытание на прочность: Прощание с убийцей. Траурное извещение для знати. Выход из игры. Испытание на прочность.

Она ехала виноградниками в глубь бесконечных плантаций и в местечке Умвег, то бишь Объезд, остановилась на заправку. Прочтя указатель с названием местечка, она расхохоталась: К черту Айнхауз, к черту всех, раз уж дали отгул, так махнем на юг, по ровному шоссе, прямо и только прямо, от горизонта к горизонту.

Ее бабушки и дедушки либо гостили по за́мкам, либо ездили на воды, либо говорили

дача — будто основная их жизнь протекала в благоухавшей лимонами и апельсинами оранжерее с пальмами, больными орхидеями, пассифлорами, завшивевшими фикусами и бегающими жучками, тогда как на самом деле дома́ у них были сырые и холодные, точно погреб, который не могут отогреть все его печи и камины. Вместо зима они говорили сезон, а сезон растягивался на три-четыре месяца. Ц. А. и Олимпия изъяснялись уже иначе: они путешествовали, ездили в круизы, отправлялись за границу. В отличие от своих родителей, выбиравшихся в Иерусалим, они разъезжали по всему свету, и очень часто. Сама она раньше употребляла слово каникулы: школьные каникулы, студенческие каникулы, триместровые каникулы

в Париже, семестровые каникулы в Берлине, а иногда пользовалась и словом забастовка: недельная забастовка, месячная забастовка, семестровая забастовка. В последние годы она говорила отпуск, а сейчас сказала отгул. Слова соответствовали определенному порядку вещей. Скажи Ц. А., что у него каникулы или что он

собирается в отпуск, это прозвучало бы такой же бессмыслицей, как если бы он заявил, что у него выросли крылья, или что он стукнулся головой о молнию, или что он нищий. В его языке существовало только слово путешествие и все, что к нему относилось. На худой конец он мог бы поехать лечиться, но только не отдыхать. К нему применимо было свободная минута, но не досуг

и не уикенд. Возможно, годилось и распрячься, хотя тут уже представление о Ц. А. искажалось, становилось с ног на голову. И в прямом своем значении, в каком лошадей освобождают от упряжи, и в разговорном, переносном смысле, то есть освободиться от упряжи будней, расслабиться после работы, на воскресные дни, это слово не соответствовало истине. К Ц. А. подходило прямо противоположное выражение — запрячься в работу, запрячь лошадь и прочь, подальше от Айнхауза, отправиться в путешествие, и стоило ему уехать, как он раскрепощался и чувствовал себя совершенно другим человеком (почему — так и непонятно). Теперь Августа была в отгуле, которого меньше всего хотела. Обстоятельствами определялись географические пункты: Баден-Баден, Умвег, Айнхауз. Похороны в субботу. В какой половине дня — в первой или второй? Августа не запомнила, какое время назвала Олимпия.

До похорон. После похорон. Траурный настрой вначале, перемывание косточек в конце. Мешанина из сотен людей в черном — проголодавшихся, в ожидании поминок. Оценка людей, составляющих мешанину. Оценка писем и телеграмм. Обсуждение вуали Олимпии (и других вуалей), а также платья Олимпии (и других платьев). Обсуждение формы, то есть того, насколько соблюден этикет. Обсуждение изысканных библейских текстов, органных пьес. Обсуждение органиста (который не поспевал). Обсуждение деревьев на кладбище (которые шумели). Разбор ритуала, такой обстоятельный, словно это были не сами похороны, а только их репетиция. Нет, никаких знаменосцев, дев, фанфар впереди коновода и телеги с решетчатыми бортами, никакого оркестра. Зато потом, когда гроб вносили в склеп, под деревьями грянуло охотничье улюлюканье и заиграли невидимые рожки, так что каждому в огромной толпе могло показаться, будто музыка льется не с земли, а прямо с небес, тогда как в действительности за деревьями были спрятаны одетые во все зеленое музыканты, которые, подбоченясь и расставив ноги, надували щеки. В честь Ц. А., все это художество. Его жизнь — одно художество, его смерть — другое. Мир под стеклянным колпаком. Застеколье.