Исследования по истории платонизма

«Упрекают Платона и в том, что он вносил в свои творения чужие мысли, даже чужие сочинения, что все его разговоры суть просто компиляции, что его Тимей есть список древней рукописи Тимея, что его Государство — не что иное, как переработка Протагоровых антилогий, что он весьма много заимствовал у комика Эпихарма и для той же цели купил три книги Пифагоровы. Но если Платон и пользовался чужими мыслями, то пользовался как гений, который, собирая материалы, дает им собственную форму и творит новое, оригинальное, неподражаемое»[1785].

2.2.8. В начале XX века миф о пещере активно пересказывается, интерпретируется и просто часто упоминается не только философами (например, В.Ф. Эрном), но и такими литераторами, как Вяч. Иванов[1786], М. Волошин[1787] и др. Как представляется, образность платоновского мифа о пещере лежит в основе пронизывающей все творчество Кржижановского темы противостояния и переплетения нумена и феномена, вещи и тени, реальности и сна[1788].

2.3. Пир.

Мотивы платоновского Пира возникают в виде прямых цитат и как аллюзии в теоретической работе Кржижановского Любовь как метод познания (см. ниже 3.2.).

2.4. Федр.

2.4.1. В пьесе Тот Третий Кржижановский пересказывает миф из заключительной части диалога Федр о происхождении цикад от людей, которые так увлеклись музыкой, что забыли о всём прочем и переродились в цикад (259ad)[1789]. Характерный нюанс: Платон говорит о рождении Муз, научивших людей пению, Кржижановский — о вселении идеи музыки в стебли тростника и струны лиры (что подразумевает уже не пение, как у цикад, но инструментальную музыку):

«Как громко звенят цикады в траве. Мне вспомнилась вдруг старинная притча, рассказанная Платоном. Сократ и двое

его учеников сидят под тенью деревьев возле ручья. И Сократ рассказывает о рождении музыки на земле. Когда идея музыки, говорит он, впервые поселилась в срезанных стеблях тростника и в струнах первой лиры, многие люди были так очарованы её явлением, что позабыли обо всем. Свои губы они отдавали только свирели, свои руки — лишь струнам, не думая о добывании денег. Понемногу лица их истончились, тела исхудали, пальцы иссохли, как стебельки травы, голоса стали, как шуршание цикад. И вот, в один из солнечных полдней, как сейчас, волею Аполлона к их плечам приросли крылья — и они превратились в звонко поющих цикад. Не они ли звенят сейчас вокруг нас в этой зеленой траве?»[1790].

Платон связывал стрекот цикад с речью: