История эмоций

Под сомнение можно поставить и способ, каким Редди предлагает решить постструктуралистскую дилемму невозможности восстановить этическую, оценочную позицию после занятия релятивистской точки зрения. Сомнения касаются прежде всего сферы применимости предложенного им решения, ведь постструктуралистская дилемма не ограничивается эмоциями, она затрагивает и вопросы истины, объективности и многие другие. Можно, конечно, идти вслед за Редди до конца и утверждать, как он это делает в заключительной главе своей книги, что эмоции являются одной из важнейших частей самости, наряду с «мыслями, памятью, намерением или языком»[947]

. И все же представляется, что вопрос о действительности и истине фундаментально отличается от вопроса о минимизации эмоционального страдания путем максимального облегчения эмоциональной навигации и смягчения конфликтов между эмоциональными целями. Придают ли эмоции некий особый драматизм постструктуралистской дилемме? Надо ли заниматься только эмоциями – одной из многих сфер, страдающих от этой дилеммы, – или же надо искать универсальный выход из нее?

Кроме того, озадачивает, что более всего к эмоциональной свободе, как ее представляет себе Редди, приближается, по всей видимости, демократическое рыночное общество с развитой защитой меньшинств, то есть что надвременная и транскультурная позиция, которую Редди создал, дабы получить возможность снова убедительно давать политические оценки, копирует именно ту утопию, на которую ориентируются многие прогрессивные силы в западных демократических обществах сегодняшнего дня, в той политической реальности, где живет сам Редди. Следует подчеркнуть, что Редди не оплакивает утрату всех ценностей с консервативных позиций: он скорее пытается освободить постструктурализм, по политическим причинам занявшийся борьбой с засильем ориентации на Запад и на мужчин, от его радикальных последствий и дать ему новое этическое обоснование. «Моя утопия, – писал Редди, отвечая одному из рецензентов, – в любом случае была бы больше похожа на утопию Джудит Батлер, чем на утопию Марты Нуссбаум»[948]

. Но в какой степени когнитивная психология, в рамках которой «доказывается» существование конфликтов между целями эмоций, привязана к конкретному времени и месту? Как выглядела бы история социального конструирования когнитивно-психологического знания? Не движется ли мысль Редди в конечном итоге по кругу?

Это подозрение невозможно полностью отмести, хотя сам Редди считает его заблуждением.

Вопрос к Редди

: Можно задаться вопросом, почему вы решили сначала сформулировать определенную когнитивно-психологическую теорию эмоций, а потом сказать, что определенный тип государственного устройства лучше всего подходит под эту теорию, потому что обеспечивает максимальные возможности для эмоциональных убежищ, навигации и свободы и минимум эмоциональных страданий. Ведь можно было бы избрать альтернативный подход: сначала изложить свои политико-этические ценности, а затем сказать, что этим политико-этическим ценностям лучше всего соответствует определенное направление в когнитивной психологии. Как вы думаете?

Редди: В мои намерения входило найти, а не формулировать априори мои политико-этические ценности путем критического чтения исследований в области нейронаук. Мотивом было чувство разочарования тем ландшафтом, который оставил нам в наследство постструктурализм. Я попытался поделиться этими поисками с заинтересованными читателями[949].