История яда

Постепенно Рим наполнялся первоклассными лекарями, которые становились зачинателями народной медицины. В большинстве своем они были не теоретиками, а практиками. Медики пытались облегчить страдания своих ближних и попутно зарабатывали большие деньги и удостаивались высоких почестей. Одним из таких энтузиастов был Асклепиад, превосходный врач-практик, друг Цицерона и Красса, товарищ Цезаря. Он родился в Вифинии; царь Митридат, современник Асклепиада, приложил немало усилий, чтобы вернуть медика на родину, но так и не достиг цели. Асклепиада можно считать типичным представителем римской медицины того времени. Этот приятный во всех отношениях, обладавший утонченными манерами светский человек пришелся по душе богатеньким клиентам. Отличаясь отменным здоровьем, он на личном примере доказывал благотворность тех принципов, которые проповедовал, и умер в весьма преклонном возрасте, оступившись и упав со слишком крутой лестницы. Выбросив из своей аптечки все сильнодействующие средства, которые неустанно прописывали коллеги, Асклепиад следовал принципам здорового эпикуреизма, чем отчасти и объясняется обилие у него клиентуры. По словам врача, цель состоит в том, чтобы «надежными, быстрыми и приятными средствами установить симметрию атомов». Довольно странная программа; тем не менее, многие медики увлеклись ею и считали себя учениками Асклепиада. Их называли «методистами»; но на самом деле эти милые шарлатаны подражали методам великого вифинийца, максимально их упрощая. Все известные болезни они, нимало не смущаясь, сводили к двум патологическим состояниям, характеризующимся сжатием или расслаблением пор… Асклепиад, естественно, был далек от подобного примитивизма; знаменитый врач производил скрупулезные наблюдения, проявлял большую заботу о больных и мог даже отличить плеврит от воспаления легких — по тем временам огромное достижение!

Таким образом, цех врачевателей включал в себя нескольких выдающихся медиков, довольно многочисленную армию честных терапевтов и целую толпу шарлатанов, знахарей и халдейских магов, пытавшихся ободрать больного, как липку.

Последние свободно и безнаказанно обманывали народ, благо для этого, по меткому замечанию автора «Метаморфоз», особых умений не требуется. Иные преуспевали, популярность их росла, но власти города все еще не желали признавать народных любимцев, и в Риме они чувствовали себя чужаками. Такое положение существовало до тех пор, пока Цезарь не издал свой знаменитый эдикт, который признавал права гражданства за всеми целителями и представителями свободных искусств. За этим первым шагом последовали и другие; врачи приобретали все больший вес в обществе, но требования к их мастерству нисколько не повысились, и большинство из них обладало очень скудным запасом знаний.

Древнеримская народная медицина пребывала еще в зачаточном состоянии. Об общественной гигиене никто и не помышлял. Ни одного санитарного пункта, ни одной больницы, ни малейшего намека на судебную медицину…

Забота о здоровье граждан в таком огромном городе, как Рим, казалось бы, должна была выйти на первое место, но происходило как раз наоборот. Систематические эпидемии брюшного тифа и опустошительная эпидемия чумы, из-за которой Гален ок. 166 года покинул столицу, служат доказательством того, что в столице не соблюдались элементарные правила гигиены, позднее ставшие неотъемлемой частью городской жизни в Европе.

И хотя в римском законодательстве имелись основные предписания по судебной медицине, никто не брал на себя труд применять их на практике; о том, чтобы поручить вскрытие трупов врачам, и речи быть не могло — их боялись больше чумы.

И хотя время от времени появлялись сообщения о кесаревом сечении, различиях между разными типами слабоумия или природным и искусственым ядами, нигде не упоминалось о роли и значении медика. Только после указа Цезаря профессия врача получила признание и стала фигурировать во многих государственных актах, в которых прежде ей не отводилось места.

Благодаря своему эдикту основатель Римской империи первым удостоился сомнительной чести: его тело подвергли медицинскому обследованию post mortem[8]

.

Провести аутопсию поручили врачу Автистию… Громко сказано — медик просто должен был осмотреть раны, нанесенные императору. По завершении процедуры он доложил, что на теле Юлия Цезаря имеется много следов от ударов кинжалом, один из которых явился смертельным.

Военная медицина возникла в правление Тиберия, одновременно с ней появилась официальная должность придворного лекаря. Почти все последующие правители имели своего личного архиатра. Эти высокопоставленные сановники приобретали порой огромное влияние на императоров и их жен, за которыми «ухаживали» с таким тщанием и усердием, что бедняжки из чувства благодарности становились их любовницами.

Стоило императору засомневаться в профессионализме придворных врачей, и, в случае болезни, он вполне мог прибегнуть за помощью к какому-нибудь из достаточно известных городских целителей.