История яда

Еще задолго до того, как яд, наука и политика заключили сомнительный союз в лице Митридата, у некоторых далеко небезызвестных людей появилось желание получше ознакомиться с токсическими веществами. Знаменитый поэт Орфей, из любви к Эвридике спустившийся в саму Преисподнюю, прожил весьма содержательную жизнь. Этот глубоко одаренный человек был передовым философом своего времени и уделял основное внимание вопросам морали. Но, прежде всего, Орфей был, конечно же, поэтом-изобретателем гекзаметра, ну и, естественно, музыкантом, натянувшим три дополнительных струны на своей лире. Скорее из любопытства, чем по необходимости, он занимался ядами и драгоценными камнями, которые считались природными противоядиями. До нас дошел даже его трактат Lapidibus[9], где автор простодушно убеждает читателей в полезности противоядий, предохраняющих от отравления. Это первое исследование по токсикологии в истории человечества.

Рецепт приготовления снадобий очень прост и состоит в следующем: необходимо измельчить камень и добавить к нему крепкого вина. Устами Феодора, сына Приама, Орфей описывает нам особенности каждого камня: топаза, опала, хризолита, рубина и прежде всего изумруда. Эти драгоценности не только служат украшением тела и одежды, но также оберегают своих владельцев от отравления.

В те времена все известные металлы — железо, медь, свинец и серебро — считались сильнодействующими ядами; но что удивительно: мышьяк по непонятным причинам в их число не входил — то ли еще не был известен, то ли его просто забыли внести в список.

В эпоху Александра Великого врач и поэт Никандр из Колофона написал несколько трудов по медицине. К сожалению, из них сохранилось только две посредственных поэмы — «Териака» и «Алексифармака», в которых автор перечисляет свойства ста двадцати пяти растений. Похоже, это первые работы о ядах самых различных видов, свидетельствующие об уровне развития токсикологии в те далекие времена. Парижский врач Жак Гревен сделал вольное прозаическое переложение поэм Никандра, опубликованное в 1567 году.

Слово «яд» упоминается также в знаменитой клятве Гиппократа; отец и основоположник медицины наставляет своего ученика: никому не давай яда и храни в тайне то, что не подлежит оглашению. А во времена Платона врачам под страхом смерти запрещалось не только прописывать яды, но даже говорить о них, чтобы опасные рецепты не могли попасть в руки злонамеренным людям В Индии же существовал закон, согласно которому всякого человека, упомянувшего в разговоре яд, но не указавшего, что служит ему противоядием, ждала смертная казнь. И наоборот, власти награждали счастливчика, сумевшего открыть не только какое-нибудь токсическое вещество, но и средство, нейтрализующее его.

Никандр, да и все греки, своими познаниями в области ядов были обязаны главным образом жителям востока — индийцам, персам и мидийцам. Далее мы увидим, что в своих рецептах смертоносных снадобий европейцы широко заимствовали те приемы, которые были в ходу у восточных химиков.

Весьма ядовитый букет

Растительные яды, дурманящие зелья и противоядия образуют «любовный треугольник», существовавший с незапамятных времен и принесший больше зла, нежели добра. Между двумя первыми очень трудно провести четкую границу, ведь многие лекарственные препараты ведут свое происхождение от токсических веществ, которые некогда применялись в преступных целях.

Из ядовитого букета люди сначала выдернули белую и черную белену, которая по токсичности не уступает белладонне. Волшебники высоко ценили галлюциногенные свойства белены и потчевали ею своих пациентов и жертв. Кроме того, растение входило в состав некоторых разновидностей териака. Людям, принявшим микстуру, приготовленную из белены, казалось, что голова у них отрывается от тела, а туловище повисает в воздухе, словно в состоянии невесомости. Растение вызывало красочные видения: в глазах в убыстряющемся темпе зажигались светящиеся точки, пока наконец на человека не обрушивался настоящий шквал искр и золотых блесток; отсюда произошли такие выражения, как «в глазах рябит», «искры в глазах», «в глазах потемнело».

Во времена фараонов с помощью белены успокаивали слишком раздражительных детей, а султан Селим II, утратив престол, разгонял этой травкой тоску. Но иногда растение вызывало чудовищный бред: самые крохотные предметы приобретали в глазах жертвы фантастические размеры.