История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2

В Женапе Наполеон покинул каре гвардии, которое его приютило. Другие каре, перегруженные ранеными и беглецами, распались. От Женапа каждый отступал как мог. Солдаты артиллерии, за невозможностью сохранить орудия, которые, впрочем, были не так важны, как лошади, обрезали постромки и спасали упряжки. Так оставили в руках неприятеля около двухсот орудий, ни одно из которых не было захвачено им в бою. Примечательно, что мы потеряли только одно знамя и неприятель смог взять в плен только наших раненых.

Этот роковой день стоил нам 20 с лишком тысяч человек, включая 5–6 тысяч раненых, оставшихся во власти англичан. Около двадцати генералов получили более или менее серьезные ранения. Потери англичан почти равнялись нашим. Потери пруссаков составили 8—10 тысяч человек. Сражение, таким образом, стоило союзникам более 30 тысяч солдат, но не стоило им, в отличие от нас, победы. Веллингтон и Блюхер встретились между Бель-Альянсом и Планшенуа, обнялись и поздравили друг друга с великой победой. Они имели на то право, ибо первый обеспечил триумф Европы над Францией своей непоколебимой твердостью, а второй – пылким желанием возобновить борьбу. После излияний естественной радости Блюхер, армия которого пострадала меньше, чем английская, а кавалерия осталась цела и невредима, взял на себя преследование, которое весьма подходило ожесточению пруссаков против нас. В ту ночь они совершили жестокости, недостойные нации, и убили, если верить местному преданию, раненого генерала Дюэма, попавшего к ним в руки.

К счастью, прусская кавалерия устала и остановилась на Диле. Наши солдаты смогли добраться до Самбры и перебраться через нее в Шатле, Шарлеруа и Маршьенне. Бельгийцы принимали французских раненых и беглецов с готовностью бывших соотечественников, ибо 1814 год развил в них сильную ненависть к пруссакам и пробудил любовь к французам. Они разделяли боль нашего поражения и давали приют всем нашим солдатам, которые искали у них убежища.

В Шарлеруа заторы были огромными, хоть и меньшими, чем в Женапе; но переправу защищала дивизия Жерара под началом полковника Матиса. Наполеон ненадолго остановился в Шарлеруа со своим штабом и с Жеромом, чтобы отправить приказы. Он послал офицера к Груши, чтобы сообщить ему устно о печальных подробностях сражения 18 июня, и предписал маршалу отступать на Намюр. Он вручил командование армией принцу Жерому, оставил ему маршала Сульта в качестве начальника Главного штаба и рекомендовал обоим как можно скорее воссоединить остатки войск и отвести их в Лаон. Сам Наполеон поехал вперед, дабы стянуть туда все ресурсы, которые сумеет собрать после катастрофы. Затем он направился в Филиппвиль в сопровождении двух десятков всадников из различных армейских корпусов.

При виде ужасной катастрофы, последовавшей за блестящей победой, одержанной накануне, можно, несомненно, задаться вопросом, что же сталось с маршалом Груши и что он сделал с 34 тысячами солдат, вверенных ему Наполеоном. Как мы знаем, маршал, потеряв полдня 17-го в поисках пруссаков там, где их не было, так и не выдвинул в тот день пехоту, которая, прибыв в Жамблу в ранний час, могла бы на следующий день, 18-го, с утра напасть на след пруссаков. В Жамблу Груши наконец догадался о движении пруссаков и понял, что они хотят не вернуться на Рейн через Льеж, а присоединиться к англичанам через Вавр. На следующий день он должен был пуститься в путь с зарей, то есть не позднее четырех часов утра, что было осуществимо, ибо его пехота проделала накануне только два с половиной лье. Но, как мы знаем, он приказал корпусу Вандама отбыть в шесть часов, а корпусу Жерара – в семь. Столь позднее выступление, когда ему надлежало неотступно преследовать побежденного неприятеля и не терять его из виду, дабы помешать броситься на Наполеона, стало огромной ошибкой. По другой небрежности, более непростительной, если только это возможно, снабжение, простое в столь богатой стране, не было обеспечено заранее, и отбытие войск еще более задержалось.

Так, несмотря на приказ отбыть в шесть часов, корпус Вандама смог покинуть Жамблу только в восемь часов, а корпус Жерара – не в семь, а в девять. Хвостовые части пехоты выступили в десять часов. Кроме того, корпуса, двигавшиеся по одной дороге, усеянной множеством деревень, по узким проходам, размытым дождем и изрытым прохождением пруссаков, продвигались медленно и часто останавливались. Головной корпус Вандама останавливался несколько раз; в частности, после прохождения через Сарт-а-Вален он надолго встал в Ниль-Сен-Венсане. Останавливаясь, Вандам вынуждал останавливаться и корпус генерала Жерара, и вся колонна оказывалась обездвиженной.