История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2

Самые просвещенные юристы Англии пришли в замешательство, когда перед ними поставили этот вопрос. Но это замешательство не могло соперничать с мыслью, что Наполеон всегда будет угрожать спокойствию мира. Мы, французы, естественно сочувствовали старому товарищу наших славных побед, но это не мешало нам признавать очевидную правду: в Европе двадцать лет царил беспорядок и совсем недавно ей снова пришлось проливать потоки крови, поэтому она не могла упустить возможность защититься от дальнейших покушений столь отчаянного и гениального человека. Будь он обычным свергнутым монархом, вроде Людовика XVIII, законы гостеприимства требовали бы, чтобы ему позволили выбрать в свободной Англии какое-нибудь место, где он мог спокойно закончить свои дни. Но разве можно позволить бродить по улицам Лондона человеку, сбежавшему с острова Эльба и собравшему армии Европы на поле боя в Линьи и Ватерлоо! Хотя страны обязаны уважать безопасность других государств, себя они тоже должны обезопасить, и английские юристы справедливо обратились к принципу правомерной обороны, который дает каждому государству право защищаться в случае угрозы. Все общества изолируют людей, представляющих опасность, и все страны Европы, включая Францию, получив исчерпывающее доказательство того, насколько опасен может быть Наполеон, имели полное право лишить его любых возможностей причинять вред.

Европа отняла у Наполеона престол и отдала ему остров Эльбу; но когда он сбежал с Эльбы в 1815 году, отобрать у него свободу стало совершенно справедливой мерой. Было бы глупо это отрицать. Однако принцип правомерной защиты применяется только в случае существующей опасности и прекращается, когда опасность, которая привела его в действие, исчезает. Посадив под замок Наполеона, англичане не имели никакого права пытать его, укорачивать ему жизнь и тем более подвергать унижениям. Они в равной степени были обязаны уважать его гений и ограничивать его свободу. Надо было принять меры для предотвращения нового побега, но любая излишняя суровость рассматривалась бы как неоправданная жестокость, а инициаторов покрыла бы несмываемым позором. Решения, принятые англичанами по второму пункту, были не столь оправданы, как по первому, и скорбное завершение нашей истории покажет, что Англия скомпрометировала собственное величие, когда забыла проявить уважение к величию Наполеона.

Будущее место жительства Наполеона стало первым вопросом, вынесенным на обсуждение. Эксперимент в Средиземноморье показал, что эта область решительно не подходит. Необходимо выбрать более удаленное море. Индийский океан находился слишком далеко, ибо в целях общей безопасности о грозном пленнике требовались регулярные разведданные. К тому же, Иль-де-Франс[19], единственное подходящее место в этом океане, был слишком густонаселенным и посещаемым для того, чтобы отвечать требованиям безопасности. В подобном месте Наполеон вынужден будет находиться в строгом режиме изоляции, но о таком унижении даже в то время никто не помышлял.

В Атлантическом океане, на равном расстоянии от Африки и Америки, находился вулканический остров, труднодоступный, непригодный для сельского хозяйства и настолько уединенный, что пленника, даже самого опасного, не было необходимости заключать в крепость. Это остров Святой Елены, который благодаря своим преимуществам с точки зрения безопасности уже привлек внимание государственных мужей, стремившихся поместить Наполеона как можно дальше от европейских морей. Его выбрали единогласно как самое подходящее место, и Ост-Индская компания передала его в распоряжение государства на любой срок, который потребуется. Климат острова не считался нездоровым; он практически не отличался от климата других тропических островов и не мог представлять опасности для жителя умеренного пояса, кроме, возможно, человека, которому всего Старого Света было мало для его неуемной активности. Справедливости ради мы должны признать, – если уж выбирать тюрьму, соответствующую его энергии, надо было предоставить в распоряжение Наполеона весь мир, тот самый мир, который он достаточно измучил и который теперь имел все основания навсегда отлучить его.