История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том I

Наполеон, переночевавший в окрестностях Заальбурга, прибыл на место с утра и при виде неприятеля приказал тотчас атаковать его. Маршал Бернадотт направил на Шлейц несколько рот 27-го легкого. Генерал Тауенцин, уведомленный о том, что за авангардом следует основная часть французской армии, и не подумал защищать участок, который занимал. Он довольствовался тем, что укрепил подразделение, охранявшее Шлейц, дабы в результате небольшого арьергардного боя выиграть время для отступления. Генерал Мезон вступил в Шлейц и вытеснил из него пруссаков. В это самое время 94-й и 95-й линейные полки из дивизии Друэ перешли Визенталь и способствовали отходу неприятеля, который передвинулся к высотам за Шлейцем. Его стремительно преследовали и, дойдя до вершин, спустились вслед за ним с другой стороны.

Мюрат, располагавший 4-м гусарским, потеснил неприятельскую пехоту, которую сопровождали 2 тысячи всадников. Видя небольшие силы Мюрата, несколько прусских эскадронов пытались атаковать его. Мюрат их предупредил, атаковав во главе полка с саблей наперевес. Оттесненный вскоре обратно более многочисленной кавалерией, он спешно вызвал 5-й егерский и легкую пехоту генерала Мезона. В ожидании подкрепления ему пришлось претерпеть несколько атак, которые он отражал со своей обычной доблестью. К счастью, галопом примчался 5-й егерский и провел, в свою очередь, мощную атаку. Но генерал Тауенцин, желая покончить с этими двумя полками легкой кавалерии, бросил на них красных саксонских драгун и прусских гусар. В эту минуту подоспели пять рот 27-го легкого под предводительством генерала Мезона. По его команде был открыт огонь такой точности, что он опрокинул на землю две сотни красных драгун. Вся прусская кавалерия обратилась в бегство. Мюрат погнался за ней и оттеснил в леса кавалерию вперемешку с пехотой Тауенцина. Неприятель отступил со всей поспешностью, оставив на дороге множество ружей и в руках французов около четырехсот пленных и триста убитых и раненых. Однако моральное воздействие боя намного превосходило материальный результат, ибо теперь пруссаки узнали, с какими солдатами имеют дело. Если бы Мюрат, как заметил ему Наполеон, имел под рукой чуть больше кавалерии, результаты были бы более значительны.

Наполеон был в высшей степени удовлетворен этим первым боем, который доказал ему, что прусская кавалерия, хоть и отлично снаряженная и весьма искусная в управлении лошадьми, не страшна его крепким пехотинцам и отважным всадникам. Он устроил свою штаб-квартиру в Шлейце, дабы дождаться там остальной части центральной колонны, а правому и левому флангу дать время пройти через ущелья и занять на его крыльях боевую позицию. Судя по тому, что видел, и по тому, что доносили шпионы, которые обнаружили на местности несколько разрозненных колонн, Наполеон решил, что застал неприятеля в ходе сосредоточения и может причинить ему большие неприятности. Донесения с правого крыла от Сульта и Нея сообщали, что перед ними никого нет, и они едва заметили несколько подразделений кавалерии, удалившихся при их приближении. Напротив, известия с левого крыла сообщали о корпусе в Заальфельде, с которым Ланну предстояло столкнуться 10-го, на следующий день. Наполеон сделал вывод, что неприятель отступает к Заале и оставляет открытой большую Дрезденскую дорогу. Он решил вступить на нее лишь после того, как побьет пруссаков, независимо от того, выйдут ли они ему навстречу, чтобы преградить путь, или придется искать их за обрывистыми берегами Заале.

Князь Гогенлоэ, по-прежнему убежденный, что он один разгадал планы Наполеона и придумал настоящее средство их расстроить, витал среди тысячи разнообразных дум. То он склонялся к тому, чтобы выполнить приказы герцога Брауншвейгского и перейти обратно через Заале, то принимал безумное решение выдвинуться к Миттель-Пёльницу, чтобы дать сражение там. В результате он отдавал своим войскам, мало приспособленным для маршей, нагруженным обозами и плохо обеспеченным пищей, приказы и контрприказы, которые повергали их в отчаяние.

Принц Людвиг, горя нетерпением повстречаться с французами и желая любой ценой сделаться авангардом прусской армии, добился, чтобы его оставили в Заальфельде, где он был уже утром 10 октября.