История социологической мысли. Том 2

Чикагские социологи хотели быть более эмпириками, чем представители первого поколения американских социологов, которое еще не проводило полевых исследований (отсюда их название: armchair sociologists[316]), и более теоретиками, чем организаторы социальных обследований. Соотношение между теорией и практикой в их научной работе кажется все же довольно сложным. С одной стороны, мы имеем полноценную теоретическую систему Парка (мы займемся им отдельно в следующей части этого раздела), дополненную и обогащенную другими авторами (Бёрджессом, Маккензи, Виртом), с другой же – серию монографий, которые вышли из семинаров Парка и были в большей или меньшей степени результатами применения его теоретических замыслов. Таким образом, кажется, что монографии эти были скорее описанием выбранных фрагментов действительности с помощью парковских категорий, чем проверкой подлинности сформулированных им гипотез. Невзирая на размах теоретических замыслов Парка, его семинары были прежде всего школой наблюдения и описания, а не школой теоретического мышления. Во «Введении», впрочем, читаем, что студент должен учиться собирать данные, а не формулировать «взгляды»[317]. Также ничто не указывает на то, чтобы эти замечательные со многих точек зрения монографии были для самого Парка основой модифицирования теоретической системы. Низкая степень стандартизации применяемых исследовательских техник затрудняла накопление результатов. Большинство чикагских монографий могло бы, вероятно, быть написано и без того, чтобы перенимать всю теоретическую систему Парка, хотя и не без принятия многих общих экологических гипотез, изложенных прежде всего в книге Парка, Бёрджесса и Маккензи

The City (1925).

Изложить содержание этих гипотез можно следующим образом: (а) в «естественной истории»[318]

человеческих скоплений проявляется постоянная тенденция к размещению населения согласно определенному и повторяющемуся образцу; (б) отдельные «зоны» представляют собой «естественные территории» (natural areas), отличающиеся не только своим пространственным положением, но и определенными социальными чертами проживающих на них людей (уровень доходов, профессия, этническая принадлежность, обычаи, традиции, ментальность, иногда язык и т. д.); (в) эти характерные черты вытекают как из места, которое данная зона занимает во всем городском «организме» (разделение труда), так и из традиций пришлого населения;

(г) «естественным» состоянием города и городского населения являются перемены, причем возникает соответствие перемен пространственных и социальных; (д) главные процессы, происходящие в городском пространстве, – это концентрация, централизация, сегрегация, вторжение и преемственность[319]

; (е) основные социальные процессы, происходящие в городе, могут быть связаны с определенными пунктами городского пространства и представлены с помощью карт и диаграмм.

Хоть мы и представляем эти гипотезы в упрощении, нам кажется, что теоретическое оснащение большинства членов Чикагской школы не было намного богаче, если не считать множества терминов, почерпнутых от Парка или (прежде всего через его посредничество) от Зиммеля, Росса, Кули, Томаса и других социологов, социальных психологов, а также биологов, экономистов и философов. С этой терминологией мы познакомимся подробнее несколько дальше.