Итальянский футуризм. Манифесты и программы. 1909–1941. Том 1

2. Нужно употреблять глагол в неопределённом наклонении, чтобы он эластически приспособлялся к существительному, а не подчинял его я писателя, который наблюдает или воображает. Только глагол в неопределённом наклонении может передать смысл непрерывности жизни и упругость интуиции, которая постигает её.

3. Нужно уничтожить прилагательное, чтобы нагое существительное сохраняло свой естественный Колорит. Прилагательное, несущее в себе начало оттенка, несовместимо

с нашим динамическим зрением, так как предполагает остановку, размышление.

4 Нужно уничтожить наречие, старый крючок, связывающий вместе слова. Наречие сохраняет за фразой скучное единство тона.

5. Каждое существительное должно иметь своего двойника, то есть за существительным должно следовать без всякой соединительной части речи существительное, с которым оно связано аналогией. Примеры: человек-миноносец, женщина-рейд, толпа-прибой, площадь-воронка, дверь-кран.

Так как воздушная скорость умножила наше познание мира, то восприятие по аналогии становится все более и более естественным для человека. Итак, нужно уничтожить как, такой, как, подобно тому, как, подобно

и проч. Ещё лучше сливать непосредственно объект с вызываемым им образом, давая сокращённый в одном выразительном слове образ.

6. Не нужно знаков препинания. Ввиду устранения прилагательных, наречий и соединительных слов знаки препинания естественно уничтожаются в разнообразной непрерывности живого стиля, который создаётся сам собою, без нелепых остановок на запятых и точках. Чтобы подчеркнуть известные движения и указать их направления, будут употреблять математические знаки X +: – = >< и музыкальные ноты.

у. До сих пор писатели отдавались непосредственной аналогии. Они сравнивали, например, животное с человеком или с другим животным, что уже почти фотография. Сравнивали, например, фокстерьера с маленькой чистокровной. Другие, дальше ушедшие вперёд, могли бы сравнить того же трепещущего фокстерьера с маленькой машиной Морзе. Я сравниваю его с кипятком. Тут градация аналогий всё более и более обширных, отношений всё более и более глубоких, хотя очень отдалённых.

Аналогия есть только необъятная любовь, связующая отдалённые, с виду различные и враждебные вещи. Посредством очень широких аналогий этот оркестровый стиль, одновременно полихромный, полифонический и полиморфный, может обнимать жизнь материи.

Когда в моей Битве при Триполи¹ я сравнил траншею, ощетинившуюся штыками, с оркестром, митральезу с роковой женщиной, – я интуитивно ввёл большую часть Вселенной в коротенький эпизод африканского боя.

Образы не цветы, которые нужно выбирать и срывать бережно, как утверждал Вольтер. Они составляют самую кровь поэзии. Поэзия должна быть непрерывной серией новых образов; без этого она только бледная немочь и хлороз.

Чем больше содержится в образах широких отношений, тем дольше они сохраняют свою оглушающую силу. Нужно, говорят, не слишком ошеломлять читателя. Э! Полноте! Подумаем лучше о неизбежной разъедающей силе времени, которая уничтожает не только выразительную ценность шедевра, но и его оглушающую силу. Разве наши уши, чересчур часто поддававшиеся энтузиазму, не износили Бетховена и Вагнера? Нужно, стало быть, уничтожить в языке запас образов-клише обесцвеченных метафор, то есть почти всё.

8. Нет категорий образов, благородных или грубых, изящных или низких, эксцентрических или естественных. Интуиция, воспринимающая их, чужда предпочтений и пристрастий. Итак, аналогический стиль есть абсолютный хозяин всей материи и её интенсивной жизни.

9. Чтобы дать последовательные движения объекта, нужно дать цепь аналогий, которую он вызывает, причём каждая должна быть конденсирована, собрана в одном существенном слове.

Вот яркий пример цепи аналогий, ещё замаскированных и обременённых традиционным синтаксисом: