Ив Сен-Лоран

В 1967 году Ив Сен-Лоран добавил немного яда в свои коллекции. На опасных дорогах Бонни и Клайда[422] Ив Сен-Лоран встретился с еще одним представителем того времени, который был ему намного ближе, чем любой другой — соблазнитель, гуляка, любитель белладонны, певец, он умел предложить юным девушкам сахар, пропитанный анисом; любил Катрин Денёв и посвятил ей песню «Манон». Как и Ив, он боялся только скуки и ненавидел «маленьких толстушек». В своей продымленной квартире он рисовал тела женщин на рояле марки Pleyel

. Его звали Генсбур. В своей песне «Бонни и Клайд» он пел: «Они говорят, мы хладнокровные убийцы. / Это не забава, у нас просто не было выбора, / Кроме как пристрелить их в ответ на огонь».

Из брюк, которые Шанель не пускала в городскую жизнь и тогда всё еще считались одеждой для досуга, Сен-Лоран сделал классику. В 1966 году брюки появились на всех светских мероприятиях: черные брюки; серебристые с пайетками на премьере фильма Трюффо «451 градус по Фаренгейту»; спортивные на генеральной репетиции Жоржа Брассенса[423]; воскресная версия на выставке картин Вермеера[424]

и даже на большой мессе в квартале Пасси. Но что допускалось на улице, для магазинов и прогулок, все-таки было запрещено на предприятиях. «Брюки пока не имеют права на работу», — писала Франка де Майли в журнале L’Express. Два года спустя тот же журнал объявил: «Брюки входят в город». Директрисы предприятий надевали их на собрания; под мантиями адвокатов, как и под белыми халатами врачей, теперь были видны брюки. В последних коллекциях Сен-Лоран выдал женщинам «лицензию жить, не сдвигая колени». Всего за один месяц бутик на улице де Турнон продал четыреста пар брюк.

Ив Сен-Лоран вступал в сражения и выигрывал их, не имея никакого другого противника, кроме самого себя. Для коллекции Высокой моды лета 1967 года он представил свою одежду в духе банды Бонни и Клайда: двубортный костюм из джерси в теннисную полоску, белая батистовая блузка и широкий галстук. В 1968 году он узаконил ношение женского брючного костюма с утра до вечера.

«Куртка из джерси, платье или блуза с галстуком. Снимите куртку, и вы готовы к развлечениям. Идея принесет целое состояние», — писала Элен Лазарефф, большая подруга Шанель. В исторической редакционной статье[425] она объявила: «Дух моды изменился. Во главе Сен-Лоран, самый молодой из кутюрье, задает тон, импульс и форму новой моды. Мы уверены, что эти городские и вечерние брючные костюмы сможет носить подавляющее число женщин, независимо от возраста и фигуры. Нам кажется, что это преобразование так же важно, как и платье-мешок Баленсиаги или new look

Кристиана Диора в 1947 году».

В воскресенье, 11 февраля 1968 года, в 21:45 Шанель сообщила по второму каналу телевидения, что Ив Сен-Лоран — ее духовный наследник. «Рано или поздно нужно, чтобы кто-нибудь продолжил мое дело». Впервые со времен Шанель кутюрье говорил об обольщении, когда обсуждали моду: «Это вопрос подхода. Нужен хотя бы небольшой намек на нарциссизм или, по крайней мере, некоторое самосознание: немного любить себя, чтобы нравиться другим». Это он первым запустил фантазийную бижутерию. «Ни драгоценностей, ни красок, ни мишуры. Просто золото или, скорее, позолоченные вещи, потому что мне нравятся только поддельные драгоценности». С 1967 года, в эпоху первых цыганских юбок, он сделал своим черный цвет, и конечно, черный — цвет смокинга. Представленный в коллекции Высокой моды в июле 1966 года, он был воспроизведен за год всего в одном экземпляре, его заказала некая мадам Кенмор. «Мы ее больше не видели! Она исчезла», — вспоминала Мариза Агюссоль, руководившая заказами в модном Доме Yves Saint Laurent с 1962 года. Через три месяца тот же смокинг появился в бутике на улице де Турнон за сто долларов.

Непримиримый враг начальниц, толстух и спортсменок, Ив Сен-Лоран стал одевать женщин, не боявшихся темных тонов. У них никогда не было с собой сумочки. Весь их багаж — пачка сигарет Gitanes и ключ от квартиры. Они мало танцевали, много говорили и курили, сначала постучав сигаретой по столу, чтобы утрясти ее. Среди его первых «фанаток» можно упомянуть журналисток Майме Арнодин и Дениз Файоль, запустивших стиль Prisunic.