Ив Сен-Лоран

Ив Сен-Лоран был слишком индивидуален для такого повального увлечения Индией. Он точно почувствовал за лиловой тушью первые позывы возврата к моральному порядку. «Дети скользят по склону, который всегда приводит к умственной и моральной гибели, к безумию или смерти». Это слова Жана Ко[485], автора либретто «Потерянного рая», который в своей статье в журнале

Elle закрыл на ключ «двери восприятия»: «Не должно быть никакого понимания, никакого оправдания, никакого согласия. Наркотик — это чума». Ив Сен-Лоран был первым, кто одел женщин в их наготу, но он ненавидел нудистов. Сознавая, что великое искусство может вписаться в свою эпоху, только избежав ее, он вернулся к истокам идеала — к декадентам конца века: «Намекать, а не рисовать…» С 1969 года, избегая ярлыков, он отделил себя от эпохи, которая без перехода поменяла запретное тело на тело обязательное и бросилась теперь, с расстегнутой ширинкой, на все, что потреблялось: кино, книги, театр, путешествия. В 1969 году появились тоненькие книжки по половому воспитанию, написанные в стиле учебников по домоводству. Удовольствия от размножения входили теперь в конфессиональный набор ученых и социологов. В этом же году во Франции вышло не менее восьми словарей и энциклопедий по сексу, была инсценирована книга «Эммануэль»[486]

, публиковались книги маркиза де Сада[487], точно он сам вышел из ада. Постановлением Министерства внутренних дел была разрешена публикация романа «Сексус»: через восемь месяцев роман Генри Миллера

[488] продавался лучше, чем любой роман — призер Гонкуровской премии.

Но Ив Сен-Лоран снова ввел в моду грех: мужские жилеты близко к телу держались на золотых цепочках; подолы платьев с кожаной бахромой были похожи на хлыст «Венеры в мехах» Захера-Мазоха[489]

; прозрачные длинные муслиновые платья открывали грудь. В январе 1968 года появление дамы в черном открытом фраке, с туманной органзой на груди, вызвало шок. В следующем году такой вариант доминировал среди вечерних увеселений. Вот она, новая вечерняя женщина, завернутая в ткани, одетая в тюрбан, размахивавшая руками, точно шелковыми крыльями, которые придавали ей грустную и ласковую грацию.

Активисткам «равенства удовольствий» и моды-унисекс Ив Сен-Лоран противопоставил ласку перышка и несколько граммов прозрачности: «Женственность заключается в женщине, а не в том, во что она одета». Он снова одевал Катрин Денёв для фильма Франсуа Трюффо «Сирена с „Миссисипи“». Актриса покорила Соединенные Штаты в 1968 году своей игрой в фильме «Смятение» Алена Кавалье[490] по роману Франсуазы Саган. Костюмы для этого фильма и на этот раз были подписаны именем Сен-Лорана. Британцы провозгласили актрису «самой красивой женщиной мира», но Денёв никак не задевали выражения в превосходной степени, то легкая, то невозмутимая, то хрупкая, то безразличная, она отбрасывала своей улыбкой, чуть подведенной помадой «манго», бесстыдные наскоки толпы. Блондинка с прекрасными манерами, Денёв не была близкой подругой Ива: «Что меня связывает с ним, так это восхищение, немое соучастие», — говорила актриса, которая не пропускала ни одной его коллекции. «Он мужчина, кто действительно любит женщин. Он всегда подает вам знак». В «Сирене с „Миссисипи“» тело излучало свет из-под белого корсета, а грудь была покрыта черным облаком ткани, как если бы художник показал все, ничего не показывая, целомудренно. При своей легендарной холодности Ив возбуждал огонь обольщения. «Мы одеваемся всегда, чтобы раздеться, — говорила Франсуаза Саган журналу Vogue. — Платье имеет смысл, только если у мужчины есть желание его снять с вас. Мужчине вы нравитесь не за платье, вы ему нравитесь за пропущенное свидание, за слово, за взгляд».

Тривиальной имитации реального, эротическим телам, модным в конце 1960-х годов, он противопоставил мечту об искушении, скрытую тайной, образ женщины в черной кисее с золотой змеей на талии. У него тело нуждалось в легенде, в атмосфере, похожей на дым, которым затянуто беспокойное небо Висконти [491]в фильме «Гибель богов». Вокруг этих женщин витала сладость опасности, они как мягкое колыхание тени, следившей за своей добычей. Это уже было не само тело, а скульптура, которой модельер решил придать значимость: он лепил теперь свои кисейные платья вокруг золотых талий, шей, живота и груди, отлитых художницей Клод Лаланн по слепку с натуры…