Ив Сен-Лоран

Бывший штаб Анри Варна[510], который скончался в июне 1969 года, этот столетний зал был выставлен на продажу. Casino de Paris чуть не купил владелец лондонского легендарного театра

Palladium. Наконец, было решено, что Ролан Пети и Зизи Жанмер получат право на руководство этим залом с предварительным двухлетним испытательным сроком. Многие художники помогали им добровольно: Сезар подарил две гигантские груди из пластика; Вазарелли нарисовал сценический занавес; Гай Пиллаэрт[511] — афиши; Эрте[512]

создал декорации; а Ив Сен-Лоран — костюмы. Он пришел в казино в коричневых вельветовых брюках, с платком на шее и в рубашке Liberty, со своей собакой породы чихуа хуа, которая сидела у него в полотняной сумке. Он присутствовал на всех репетициях и полностью отдавал себя процессу подготовки ревю. Силуэт Зизи больше не нес в себе черных и костлявых штрихов эпохи ревю «Альгамбра», где еще угадывалось влияние Бернара Бюффе. На этот раз все было ярко, все сияло, рисунок был усеян звездами из черного янтаря и алмазов.

Ревю называлось «Розовое шампанское». На эскизах художника тело устраивало цирковое представление, лицо сияло, все было в пастельных розовых тонах. Крупные красные точки выделяли буквы i в имени «Зизи». Примадонна, с длиннющими ресницами, с характерным хриплым голосом, восхищалась Ивом: «Моя штука в перьях, как канотье Мориса Шевалье. Благодаря этому Ив раскрыл меня. У меня двое мужчин в жизни — Ролан и Ив. Мы бродячие комедианты в мире роскоши». В 1968 году Ив создал костюмы для спектакля Зизи в зале «Олимпия». Теперь, два года спустя, она пела со своим говорком герцогини с панели: «Я сделала это тайком». В руках у нее был черный букет, точно набросанный карандашом, а вот и перья, взметнувшиеся в воздухе. «Страусиные перья, — говорил бутафор Андре Лемарье, с которым Ив Сен-Лоран работал с 1958 года, — это всегда выгодно, они подходят ко всему, они эффектны, это чистый вечерний стиль. Их можно завить или обрезать, чтобы придать более строгий вид, или можно завернуть, как боа. Зизи очень худая, на ней ничего не должно быть тяжелого. Как только находятся нужные сочетания, сразу легко работать».

Ив снова почувствовал энтузиазм 1961 года, когда «штука в перьях» Зизи и опьянявшие сценические костюмы немного смягчали его личное чистилище. «Мадемуазель Жанмер сияет, ей достаточно выйти на сцену, чтобы все наполнилось жизнью, огнем и пламенем. Такова привилегия королев мюзик-холла: один лишь рисунок их фигур уже вызывает огонь в зале, мираж, мечту»[513], — писал он. Ранее он создал сценические костюмы для концерта Джонни Холлидея во Дворце спорта: кумир появился в комбинезоне, вышитом красными и золотыми языками пламени, в широком черном поясе с застежкой в виде солнца, в браслетах из стразов.

Благодаря Rive Gauche его модный Дом стал больше. Как он проживет новое десятилетие? Снова его взгляд был направлен на женщин-хамелеонов. Это Бетти, с внешностью эфеба, Палома Пикассо[514]

— роковая женщина, и Лулу де ла Фалез, настоящий денди Браммелл[515]. Лулу скользила из одного места в другое, из красивых районов на Пляс-Пигаль, с Монпарнаса на улицу Святой Анны, ориентируясь на свою любовь к вину и неизвестным местам. Лулу, искательница приключений, играла ведущую роль там, где женщины преображались в пацанок и ночью выглядели как трансвеститы.

Кстати, встреча с Паломой Пикассо повлияла на творческие настроения Ива Сен-Лорана. Увидев ее в первый раз, он воскликнул: «Да это же Дора Маар[516]!». Со своей обычной манией отыскивать пример из живописи, как прустовский Сван, он выбирал из реальности то, что позволяло ему избегать реальности. «В этот день на ней было платье и шляпа ее матери времен 1940-х годов, у нее были очень красные губы, и вообще это был шок».

Дочь Пабло Пикассо и Франсуазы Жило, она играла с красками, как другие играют в куклы. Для Паломы не было ничего «прекрасного самого по себе, но есть вещи, которые могут заставить нас смеяться, мечтать, путешествовать, а есть вещи, которые ничего не делают. Мне нравится мода, потому что это игра». В ней Ив Сен-Лоран признал вдохновительницу его ретростиля. То ли бабушка в разноцветной юбке прямиком из Англии, то ли загадочная женщина в платье-футляре, купленном на блошином рынке, она открыла после веселья поп-стиля сладости китча.