Ив Сен-Лоран

К тому же американцы считали, что они уже вкусили свою долю декаданса. Их нервозное пуританство разжигалось морально-политическим кризисом, охватившим страну: эпидемия жестких наркотиков; тяжелая реинтеграция «Фиолетовых сердец» (солдаты, вернувшиеся из Вьетнама); напряжение в мире бизнеса (летом 1971 года New York Times опубликовала «Документы Пентагона»[542]); обнаружены скрытые микрофоны в помещениях демократической партии, в отеле

Watergate. Президент Ричард Никсон ушел в отставку 8 августа 1974 года.

Не в первый и не в последний раз Ив Сен-Лоран столкнулся с американской цензурой. Как бы он ни был очарован поведением американских женщин, у которых всегда есть карманы, даже на вечерних платьях, а под мехом норки видна водолазка, он все же не находил в них ту смелость, которая составляла шарм и хрупкость европейских женщин. «Во Франции мода — это часть общественной жизни. С ней играют. Американки любят моду, но она их пугает. Газеты должны во всем заверить и убедить их, пресса для них как Библия», — писала Сьюзен Трейн в американском выпуске журнала Vogue USA. Отсюда и этот энтузиазм, с которым американцы старались обезопасить себя от всего, опережая проблемы предложенными решениями и отказываясь от всего, что противостояло их логической системе.

«Американки думали, что коллекция new look

— это заговор». Шокированная последней коллекцией модельера в духе «борделя», Сьюзен Трейн все же признавала за Сен-Лораном определенные достоинства: «У него есть дисциплина. Ум. Строгость. Его сила состоит в том, что он умеет делать выпады». Но правда в том, что впервые за свою карьеру Сен-Лоран игнорировал те пожелания, какие американцы обычно ставили перед модельерами. Более того, он хотел подтолкнуть их к раскрепощению: «Я хочу освободить женщин от тирании длины»[543].

Разбросав американские звезды на крепдешиновых пальто, он тем самым невинно подмигивал солдатам американской армии. Это беспокоило, смущало. В 1947 году коллекция new look тоже вызвала легкую волну гнева американцев. По прибытии в Чикаго Диор был встречен полусуфражистками-полудомохозяйками, этакими разъяренными менадами, махавшими транспарантами: «Сожгите господина Диора!» Это еще было время, когда модельер хотел, чтобы его судили только по созданным им платьям. Ив Сен-Лоран, разрушивший фетровые стены салонов, еще больше открылся мнению публики: он сам ей выдал ту палку, какой она могла его отлупить. Но он остался все тем же потрясавшим канатоходцем, который всегда легко приземлялся на ноги, с улыбкой на губах, среди криков «браво». Он любил головокружение от пустоты.

В тридцатипятилетнем возрасте у него обнаружился характер, которому 1960-е годы не давали ни возможности, ни времени проявиться. Прежде всего, внешность: борода в сочетании с длинными волосами, бархатная куртка-сафари Rive Gauche, атласная рубашка рыжеватого цвета, на ней приколота звезда из страза, черные бутсы и строгие украшения от Cartier, одного из его любимых ювелиров. Красивый застенчивый молодой человек испарился. Его эскизы теперь демонстрировали твердость линии, а он сам — упрямство, принесшее ему немало нареканий. Но, как говорила Поль де Мериндоль, на краткий срок покинувшая его модный Дом: «Ив — театральный человек.

Его не сдерживают другие. У него такая сила, что он должен связывать себя веревками, чтобы защитить себя от себя самого. Это всегда провокация. Он всегда стремится взорвать то, что его достает, — порядок, важных людей». Его требования, его капризы — это плата за амбиции. Он знал, что самый строгий из судей — это он сам. Он говорил журналисту из Elle

: «Я все еще предпочитаю шокировать, больше, чем скучать, нудя одно и то же».

Критики хлопали дверью и ругали его, клиентки больше не приходили, а он упрямо следовал своей линии поведения. Он не отказался от своих худых и изощренных красавиц, они казались декадентской иллюстрацией темы «женщина-мужчина», которую он начинал ранее, войдя в модный Дом Dior со своим платьем «Трапеция», с плоскими бедрами и подростковым бюстом.

Но он впервые выставил себя на суд с такой откровенной искренностью. Это был его способ бороться против хорошего тона, пуританства и цензуры своего времени. И все же, в 1971 году, разве не самая большая провокация со стороны модельера делать платья, брюки и куртки, которые не были ни агрессивно-новыми («модники»), ни вежливо скучными («тетушки»), а сами по себе заявляли о своем существовании?! Его поклонницы судили его с очевидной проницательностью. «Так много на сегодня», — говорили они. Коллекция стала хитом, дошла даже до мастерских Кардена и повергла в радостный шок молодого ассистента. Ему было девятнадцать лет, и его звали Жан-Поль Готье.