Ив Сен-Лоран

Своими коллекциями Высокой моды Сен-Лоран давал Парижу «дух совершенства»[590], который хотел вдыхать весь мир. Вот он, новый герой черно-белого Парижа, столицы и гигантской голливудской комедии, где вчерашние девочки предавались сладострастию чайных платьев из крепдешина и богатые джентльмены потягивали коктейль «Александра» или порто-флип, как герои Скотта Фицджеральда[591] в баре отеля «Ритц». Эгоистичный, фривольный Париж цвета жемчужного ожерелья забывался на балах в белых платьях. В отеле WaldorfЗельда Фицджеральд танцевала чарльстон на столе. Трагические развлечения разочарованного общества, скучавшего среди забав и курортов.

Ностальгия в моде, видимо, чтобы убрать дистанцию между урбанизмом, эпохой новых городов и поколением расцвета монпарнасского Coupole. Там восстановили интерьер бара в аутентичном ключе, открылась новая «Регина» на улице де Понтье с рестораном в духе 1930-х годов. Один снобизм заменил другой, тихие революции мирно освещались искусственным светом рекламных прожекторов. После кубов-шкафов появились шкафы из акульей кожи; после белого ламината и нержавеющей стали — черный лак и шкуры диких животных, навевавшие воспоминания. Как и кошельки, интерьеры тоже наполнялись. Все стало макси: экраны телевизоров, галстуки, часы, пальто, обувь на платформе. Культ гаджетов и научной фантастики в красках поп-культуры завершился. Наступило время кожи яркого цвета; ковровых покрытий с гигантскими принтами, «сделанными по картонным шаблонам»; всяких безделушек, волшебных фонарей и индуистских рук; из черных ваз торчали белые декоративные арумы — вот интерьеры 1970-х, когда между ножек стола в стиле ар-деко можно было увидеть одну из литографий Мессажье[592], которые штамповал магазин Prisunic. Гостиная, место неопределенное со ступеньками и пуховыми креслами, становилась теперь курилкой, где завязывались интриги и политические споры, позволяя новой элите продюсеров, декораторов, промоутеров или кутюрье жить иллюзией, будто они восстановили золотой век праздности.

В 1972 году, согласно тактике, уже проверенной Пьером Берже, Ив Сен-Лоран доказал, что его марка из разряда редких. Он воздержался от показа своих коллекций Высокой моды представителям прессы в течение двух последних сезонов, предложив титул VIP

тем, кого он соглашался принять. Американские клиентки, а их становилось все больше и больше, льстили себе тем, что надевали платья, каким почти невозможно найти точной копии. Правда, у модельера все еще оставались свои покупатели в США, не более трех универмагов (Orbach’s, Alexander’s и Magnin) приобретали каждый сезон модели коллекций Высокой моды и воспроизводили их точь-в-точь, но без указания марки. Американки пытались доказать, что любили не только моду, но и ее историю, которую Париж уверенно считал своей до такой степени, что пренебрегал ею. И потом, разве не они одеваются как настоящие парижанки?! Разве не они имеют идеальные ноги, особенно красивые в черных чулках, следят за своими волосами, красят лаком ногти?! Именно Америка в этом году присудила ему почетное звание «короля моды». Он умел предлагать миллиардерам туалеты, какие подходили для отеля «Ритц» и к «роллс-ройсу». С платьями, сделанными для того, чтобы петь Heaven in Your Arms

[593], он соблазнял Америку единственным, что не покупается за деньги, — памятью. Нью-Йорк в этот момент находился в процессе превращения в гигантское хранилище моды. Именно в Нью-Йорке Metropolitan Museum открыл в своих стенах Институт костюма, чтобы обогатить и представить свою коллекцию, основанную в… 1937 году. Здесь изучали моду, профессионалы приходили сюда, чтобы просмотреть тысячи книг, тетрадей с образцами моделей и гравюр, которые спускались с молотка на аукционе в отеле Drouot среди дешевых лотов со всякой всячиной. Именно в Нью-Йорке, в Metropolitan Museum

, а не в Париже, прошла первая ретроспектива Баленсиаги через год после его смерти — 300 000 посетителей. Куратором была не кто иная, как великая Диана Вриланд, ушедшая с руководства американской редакции Vogue в область изучения наследия моды, это она объясняла посетителям ощущение роскоши и потребность в элегантности. Ив Сен-Лоран снова стал сыном Америки. Обстоятельства ему благоприятствовали: благодаря триумфу «Великого Гэтсби»[594] и «Аферы»[595], Голливуд снова вернул себе статус фабрики грез.