Иван Васильевич – грозный царь всея Руси

Таким образом, их сепаратные переговоры с боярами были сорваны. Тайные встречи в Александровской Слободе, в отличие от Москвы, устроить было проблематично. Двум посланникам пришлось вести одни переговоры — с царем и Боярской думой. На них литовцы заверили, что полномочная делегация приедет позже, просили для этого продлить срок перемирия. Макария светские дела не касались, он уже неоднократно указывал на это панам. Нет, они все равно силились соединить митрополита с оппозиционными боярами. Сейчас им дали понять то же самое — Макарий в Александровскую Слободу вообще не приезжал. На прощальной аудиенции 18 июня вместо него «поклон» епископу Виленскому передал глава Боярской думы Бельский [464].

Царь имел возможность потешиться, что обставил неприятелей и их доброхотов среди бояр. Но очень недолго. Всего через несколько дней после отъезда литовцев вдруг открылось, что против Ивана Васильевича уже зреет заговор! И готовили его Старицкие! Не помогало ничего! Ни прощение и демонстративное доверие царя после мятежа в 1553 г. Ни попытки семейного сближения. Не помогли незаслуженные почести князю Владимиру за недавний поход, дружеские жесты к его матери! К ней персонально Иван Васильевич послал своего приближенного, Басманова, известить о взятии Полоцка. Специально заехал к ней в Старицу вместе с ее сыном, погостить…

Нет, все это лишь подогрело застарелую злобу и зависть Ефросиньи. Безвольным сыном она до сих пор руководила, Владимир всецело повиновался ей. А мать только и жила надеждами возвысить его, сама себя ослепляла его правами на престол. В 1560–1561 гг. она подарила Троице-Сергиеву монастырю покрывало с надписью, что «сей воздух» изготовлен «повелением благоверного государя князя Владимира Андреевича, внука Великого князя Ивана Васильевича, правнука Великого князя Василия Васильевича Темного» [465]. Даже на монастырском вкладе не только выпячивала его происхождение, но и сам Владимир был произведен в «государи», да еще и «благоверные»!

А в 1563 г. дьяк Старицких Савлук Иванов узнал, что они готовят заговор против царя и его семьи, хотел сообщить в Москву. Евросинье и Владимиру каким-то образом стали известны его намерения. Опасного свидетеля заковали в кандалы и бросили в тюрьму. Прикончить не успели. Возможно, рассчитывали вытрясти от него, кто еще при их дворе сохраняет верность царю. Но у дьяка среди дворовых нашлись друзья, он сумел переслать письмо Ивану Васильевичу. Государь срочно послал гонцов в Старицу, отобрал Иванова к себе. «По его слову» начались «многие сыски», и они подтвердили — дьяк не обманул, стали раскрываться «многие неисправления и неправды» [466]. Историки приходят к выводу: речь шла о планах убийства царя и его детей [467]. Старицких взяли под стражу.

Попутно стали всплывать и некоторые старые преступления. В описи царского архива XVI в. имеется пометка, что 20 июля были послано царю во «княж Володимере деле Ондреевича» еще одно дело, «а в нем отъезд и пытка в княже Семенове деле Ростовского» [468]. То есть Семен Ростовский, пытавшийся в 1554 г. бежать в Литву, был связан со Старицкими. Получалось, что они через Ростовского еще 7 лет назад установили контакты с Сигизмундом! А Хлызнев-Колычев, бежавший к врагу в начале Полоцкого похода и предупредивший о нем, давно служил при дворе Старицких [469]. Преступления были серьезнейшие, но доктор исторических наук И.Я. Фроянов обратил внимание на весьма необычное обстоятельство. Для суда над родственниками царь созвал Освященный Собор! Только духовенство, не привлекая Боярскую думу! [470]

Это могло быть вызвано тремя причинами. Во-первых, государь понимал, что осудить и наказать преступников через Думу невозможно, они имели там слишком сильную поддержку. Во-вторых, Старицкие были родственниками. Давать Думе возможность разбирать отношения внутри царской семьи (и создавать такой юридический прецедент) Иван Васильевич не желал. А духовному суду подлежали преступления против Веры. Нарушения присяги (крестного целования), злоумышления против царя, Помазанника Божия, под эту категорию подходили. Другой вопрос, что духовный суд не обладал правом сурово покарать преступников. В таких случаях он передавал подсудимых светским властям. Но и государь не желал карать двоюродного брата и тетку. Он по-прежнему не хотел быть жестоким, тем более по отношению к родным. Он стремился всего лишь обезопасить свою власть и семью от дальнейших покушений.