Из блокнота Николая Долгополова. От Франсуазы Саган до Абеля

Чтобы не толпиться и не толкаться у единственного стола, обедали в три смены. Выдавали всем американские консервы, прозванные острословами «вторым фронтом». А когда набирали лебеды, устраивали коллективное пиршество — овощной суп. Жаль, огороды первое время рыть запрещалось — так густо усеял фриц все вокруг минами. Ни разу не поссорились, не поругались: футбольная коммуна трещин не давала.

Голода, в общем, не было. Хлебом по карточкам отоваривали исправно. Получили футболисты, которым предстояло защищать спортивную честь родного города, и доппаек — пшенную кашу. Прикатили откуда-то бочку с селедкой. Так что хлеба, селедки и воды в Волге ребятам хватало.

Струной натянутые нервы отгоняли любые болезни, ничто не брало, не приставало. Парадокс войны? Беликов кивает головой. Глубокой и промозглой осенью 1942-го «мессер» пулеметной очередью разбил в щепы нос лодки. Константин Владимирович и лейтенант Машихин, выполнявшие боевое задание, очутились в ледяной, иглами впивающейся в тело воде. Выплыли. И не заболели. Даже насморка не подхватили. Не до того было.

Соглашаясь с Беликовым, позволю заметить: выручала и великолепная физическая подготовка. Она смерть и отгоняла, и, изловчившись, обходила ее стороной. В минуты опасности футболисты-сталинградцы не задумывались о своем невидимом телохранителе — спорте. Все для них шло естественным чередом.

Странная мысль не дает покоя. Может, и правда смерть щадила спортсменов? Вот и один из самых высоких голкиперов нашего футбола, двухметровый вратарь «Трактора» Ермасов был прямо мишенью для снайперов. Я писал, что погибли двое: начальник команды Бакулин и уже после матча 1943-го — защитник Георгий Иванов. Другие, сражаясь доблестно и честно, совершили главный воинский подвиг — отстояли и выжили. Да и к маю 1983 года из тех одиннадцати, что выбежали на поле, навечно ушел только Александр Моисеев. Остальные оставались в строю и, покачивая сединами, соглашались благодарно: «Эх, если бы не спорт… Помог, родимый. Дал и выучку, и силу с ловкостью. Без него бы не вернуться» — и позвякивали на пиджаках в такт признанию по-военному аккуратно начищенные ордена и медали.

Но это они говорили позже. А 2 мая 1943 года им еще предстояло сыграть главный — так считают они все — матч жизни. Сначала почему-то рассчитывали, что их команда будет выступать под флагом сталинградского «Динамо» и встретится со столичными одноклубниками. Но московское «Динамо», как сообщили из столицы, «было в разгоне» — |воевали москвичи: многие далеко за линией фронта. Как их вызовешь!? Дней за десять до игры Василий Ермасов удивил Беликова: «Играем с московским “Спартаком”! А мы выйдем на поле как “Динамо” Сталинград».

Спартаковцев в середине апреля собрали во Всесоюзном спорткомитете. Его председатель товарищ Снегов сообщил: сталинградцы просят сыграть с местными на празднике 2 мая.

Сбор «Спартаку» назначили на подмосковном аэродроме в ночь на 1 мая, а «добро» на вылет дали утром 2-го. Ждали налета немецкой авиации, Акимов так и не понял — на Москву или на Сталинград. Но когда приземлились, он не поверил своим глазам. Встречали спартаковцев не только те, кому это положено по долгу службы, но и десятки болельщиков. Одного голкипер «Спартака» помнил с довоенной поры: яростно и невзирая на недовольство соседей по трибуне он поддерживал москвичей, игравших с «Трактором». Двое, это врезалось в память, пришли на аэродром босиком. Как и откуда прознали о прибытии футбольного спецрейса? Загадка неразрешимая, такая же, как и игра под названием «футбол». Команду повезли на нескольких открытых машинах в Бекетовку.

За неделю до матча в городе появились афиши. Беликову помнится, что афиша — а не афиши — была единственной на весь Сталинград: вешать объявления оказалось не на что. Зато ту афишу написали фиолетовыми чернилами на ослепительно белой, непривычной по военным временам бумаге. Об игре сообщала газета. Но кто, когда, по какому адресу смог бы ее выписать… Словом, футболисты волновались: соберется ли народ? Как они сыграют? Только бы не проиграть. Подъем перенесли на 5.30, тренировались с шести до восьми и — на завод. Прибегали поздними вечерами после работы и играли в мягких весенних сумерках, пока совсем не стемнеет.

«Трактор» славился атлетической подготовкой. Во многом благодаря ей побеждал и Москву, и Ленинград. Курить и пить считалось занятием, спортсменов недостойным. Нарушителей в команде не было. До войны работали и учились в вечерних техникумах. Всем дал фору Сергей Плонский, окончивший институт. Соревновались, как тогда было принято, в самых разных дисциплинах, по десятку видов спорта. Беликов до того зимой натренировался, что выиграл чемпионат области по скоростному бегу на коньках.

Но когда это было — в казавшееся незапамятно-давнем «до войны». Как пойдет игра? Испытывали чувство страшной ответственности. Будто всю жизнь гоняли мяч ради этого матча. Что ж, есть старая, за давностью лет забытая поговорка: «Кто не переживает, тот не играет». Поклялись: «Если уступим, то с честью. Биться до финального свистка».