Изобретатель парейазавров. Палеонтолог В. П. Амалицкий и его галерея

По Амалицкому, в начале пермского периода Центральную Россию покрывали глубокие морские воды, на дне накапливались толщи белого известняка. Постепенно море мелело, как нынешнее Аральское (это – сравнение Амалицкого[159]), в нём появились опреснённые лиманы и лагуны, в солёные воды врезались дельты. Наконец море распалось на отдельные участки, морской известняк сменился пресноводными рухляками. Вместе с рухляками появились многочисленные антракозии.

В конце концов остатки моря превратились в крупные озёра. Их главными и почти единственными обитателями оставались антракозии, которые жили «целыми обществами, вероятно зарываясь в ил»[160]. Сохранились миллионы их раковин. Некоторые слои рухляков сплошь составлены из слепков антракозий, лишь слегка сцементированных песком.

Особое внимание Амалицкий уделил родственным связям моллюсков. Он посчитал, что некоторые русские роды близки к североамериканским, другие – к западноевропейским, третьи встречались только в Европейской России, да и то редко. Наконец, четвёртые, самые распространённые в рухляках палеомутелы (Palaeomutela), были похожи на пермских моллюсков из Южной и Центральной Африки. Это обстоятельство показалось Амалицкому любопытным, учитывая, что некоторые палеонтологи уже отмечали сходство русских и африканских ископаемых пермского возраста. Британский палеонтолог Ричард Оуэн писал про сходство пермских ящеров Африки и России. Немецкий профессор Мельхиор Неймайр говорил о сходстве пермских растений Африки, Индии и России

[161].

Казалось, тоненькие ниточки связывают пермские отложения из разных концов света в одно большое целое. Амалицкий отметил в конце монографии, что это «очень важное обстоятельство»[162], но воздержался от дальнейших суждений, пояснив, что «более или менее надёжную основу для параллелизации пермских пресноводных образований России и Африки» может дать только детальная обработка палеонтологических коллекций.

В первую очередь он хотел лично осмотреть добытые в Африке раковины антракозий. Пока же они были известны ему лишь по иллюстрациям в чужих статьях, а по картинкам трудно судить, насколько сильно африканские моллюски похожи на русских.

Весной 1892 года Амалицкий представил монографию об антракозиях на соискание учёной степени доктора минералогии и геогнозии. Защиту назначили на 10 мая всё в той же одиннадцатой аудитории Петербургского университета, где пятью годами раньше слушали магистерскую речь Амалицкого.

Официальными оппонентами выступили Иностранцев и зоолог Владимир Михайлович Шимкевич. Они «дали о диссертации весьма лестные отзывы», сделав лишь некоторые «замечания, как по существу вопроса, так и в педагогическом отношении»[163].

Иностранцев отметил, что Амалицкий сделал ценный вклад в геологическую литературу, не только русскую, но и иностранную, так как открыл много новых представителей ископаемой фауны и свёл их в систему, что дало возможность решить некоторые спорные вопросы русской геологии.

Пришедшие на защиту репортёры слушали диспут невнимательно. Один написал, что Амалицкий защищал работу «Материалы к познанию фауны Пермской губернии»[164]. По словам журналистов, диспут вышел скучным и «привлёк мало публики, может быть, благодаря сухости самого предмета диспута, и в виду того, что теперь в университете идут экзамены, и студенты сильно заняты»

[165]. После недолгих прений Амалицкого удостоили новой степени. Публика приветствовала решение рукоплесканиями.

12 мая Амалицкий уплатил двенадцать рублей за изготовление диплома доктора минералогии и геогнозии[166]. Новый статус позволил ему перейти в разряд ординарных профессоров Варшавского университета, что сразу поправило семейный бюджет Амалицких.

Затем потянулись обычные будни обычного профессора. Почти всё время уходило на подготовку и чтение лекций, проведение практических занятий, которым в Варшаве уделяли особое внимание.

1 января 1893 года «за отлично усердную службу и особые труды» Амалицкого наградили первым орденом – Святого Станислава третьей степени[167]

. Это была самая скромная государственная награда. Её массово раздавали всем государственным служащим, начиная от начальников телеграфных станций и заканчивая губернскими секретарями. По одному только Министерству народного просвещения вместе с Амалицким её получили 350 человек, в том числе помощник библиотекаря Московского университета и заведующий перепиской Варшавского рисовального класса[168].

Орден Святого Станислава был учреждён ещё польским королём Станиславом Августом. На нём ярко выделялись две буквы SS. В газетах печатали воззвания, что орден следует заменить на что-нибудь более патриотичное, например на орден святого Николая Чудотворца, и вместо вензеля SS разместить поясное изображение святого[169]. В 1896 году ходили слухи, что орден в самом деле заменят[170], но этого не случилось.