Изобретатель парейазавров. Палеонтолог В. П. Амалицкий и его галерея

Однако и величина пособия, и сам факт его получения были непривычными для русской геологии. Амалицкому даже не удалось потратить все деньги: только за первые два года он сэкономил 2,5 тысячи рублей[379]. Именно из этой суммы Общество естествоиспытателей покрыло перерасход в 500 рублей, который получился у Амалицкого в первый год раскопок.

Вместе с пособием на Амалицкого свалилось бремя ответственности, о котором ему постоянно напоминало Общество естествоиспытателей и лично Иностранцев. «Теперь дело стоит за мною, чтобы оправдать доверие Государя, как сказано в рескрипте Великого князя. Я просто изнемогаю под этой ответственностью, ибо теперь вопрос поставлен ребром: „тебе оказано больше того, что ты просил, а потому оправдай себя!“ Иностранцев требует от меня энергии, а я страшно боюсь спешить, чтобы с первого же шага не напутать, а потому страшно волнуюсь», – писал он[380].

Летом 1900 года Амалицкий вернулся в Соколки и предложил деревне Ефимовской подписать долгосрочный контракт на аренду земли. Крестьяне собрались на сход, обсудили предложение и разрешили Амалицкому «производить раскопки костей и других ископаемых остатков» в местности Соколки за 1 рубль 25 копеек с квадратной сажени земли в год. Они обязались «не дозволять никому другому производить какие-либо раскопки» в Соколках, пока Амалицкий не кончит всех работ. «Сей приговор» скрепили подписями, помощник волостного старшины поставил на документе печать и заверил у земского начальника[381].

Погода стояла прекрасная.

Конец мая выдался дождливым, даже реки вышли из берегов, но к приезду Амалицкого распогодилось, не было ни ливней, ни гроз, ни жары, ни ураганов.

Мужики охотно шли к нему работать. «Были случаи, когда на работу просились крестьяне очень дальних деревень, объясняя свою просьбу интересом дела. Работа шла нервно, оживлённо, весело и „семейно“, как говорили крестьяне, т. е. дружно», – вспоминал Амалицкий[382].

За лето на раскопке трудилось полсотни рабочих. Среди палеонтологов ходила байка, что Амалицкий платил землекопам три копейки в день и выдавал по рюмке водки[383]. Это не так. Судя по отчётам, зарплаты были в сто раз больше, а водки не полагалось.

Ежедневно на оплату труда землекопов у Амалицкого уходило около ста рублей[384]

. В целом за сезон – 3,5 тысячи[385]. В праздники и воскресенье раскопки не проводились.

По меркам уезда, Амалицкий платил очень хорошо. Проведя на раскопке месяц, крестьянин мог заработать рублей двадцать – тридцать. А цены здесь были такие: пуд (16,38 кг) ржаной муки стоил 1 рубль, фунт (0,4 кг) коровьего масла – 28 копеек, пуд мяса – 3 рубля, пуд трески – 2,6 рубля, куриные яйца – по копейке штука[386]. На месячную зарплату работник Амалицкого мог купить 3 тысячи яиц или 160 килограммов говядины.

Каждый час крестьянам разрешался десятиминутный отдых. Они прекращали крушить песчаник, копать и вывозить песок, усаживались в тени, доставали хлебцы из яичной муки, которые звали подорожниками, и запивали их квасом и молоком. Однако иногда так увлекались работой, что про отдых забывали[387].

В 1900 году Амалицкий сильно увеличил площадь раскопки. В первый год она составила сто квадратных метров. Теперь Амалицкий задал раскоп в 350 квадратных метров и в отчёте написал, что работы пошли «в более грандиозных размерах»[388]

.

Саму раскопку он сдвинул на север, так как южная часть линзы оказалась бедна окаменелостями.

Верхний, твёрдый слой песчаника для скорости подорвали порохом[389], и вскоре под лопатами и ломами показались конкреции.

Амалицкий решил оставлять их на поверхности раскопа и не торопился убирать в ящики. Ему хотелось «составить понятие о взаимном их соотношении и о первичном залегании костей на дне бассейна»[390].

Каждую группу конкреций он зарисовывал в полевой дневник. Их было множество, некоторые совершенно огромные.

Самые богатые участки находились на северном краю линзы. Здесь нашли два больших скелета парейазавров с такими «скученными костями», что «каждый из них представлял в общем одну бесформенную, с очень причудливым характером, конкрецию»[391].

«Сметливые русские рабочие», как их назвал один журналист[392], быстро научились различать ящеров и узнавали их уже в конкрециях. Появление парейазавров вызывало радость, шутки и остроты. Их встречали как старых знакомых, остатки других ящеров оставляли крестьян равнодушными[393].

Прошла половина лета, когда на раскопе случилось важное событие. О нём красочно рассказал Александр Павлович Чехов, брат писателя Антона Павловича Чехова. Он опубликовал две большие статьи про Амалицкого, допустив забавный ляп: в одной статье написал, что важный день выдался прекрасным[394], в другой статье – что день был ненастным[395].