К оружию! К оружию!

– Очень сильно чешется, – добавил голос из-под стола.

– Вы хорошо себя чувствуете, капитан Квирк? – спросила Ангва.

Капитан подергался.

– Зуд, зуд, зуд! – не унимался голос.

– Я имею в виду, есть важные вещи, и есть… э-э… не очень, – сказал Квирк. – А-ай!

– Простите, что?

– Зу-у-уд!!!

– Так, у меня нет времени торчать здесь и болтать с вами целый день! – выкрикнул Квирк. – Вы! Ко мне на доклад. Завтра после обеда…

– Зуд, зуд, зуд, зуд!

– Кру-у-гом!

Дневная Стража поспешно удалилась, а вслед за нею – подпрыгивающий и извивающийся Квирк.

– Мне показалось или ему просто-таки не терпелось отсюда уйти? – спросил Моркоу.

– Ага, – согласилась Ангва, – непонятно почему.

Они посмотрели друг на друга.

– Значит, все? – произнес Моркоу. – Нет больше Ночной Стражи?

Как правило, в библиотеке Незримого Университета очень тихо. Академическую тишину нарушает только шарканье ног бродящих между стеллажами волшебников, случайный хриплый кашель или (что, впрочем, случается нечасто) предсмертный крик неосторожного студента, не отнесшегося к старинной магической книге с тем почтением, коего она заслуживает.

Рассмотрим же орангутанов.

Во всех мирах, удостоенных их присутствием, бытует мнение, что орангутаны могут говорить, но предпочитают этого не делать, опасаясь, что люди заставят их работать, и не исключено, что на телевидении. Они и в самом деле способны разговаривать, но говорят исключительно по-орангутански. Люди не понимают этого языка, они слышат одни лишь недоуменные крики.

Однажды библиотекарь Незримого Университета задумал раз и навсегда решить эту проблему. В индивидуальном порядке он начал создавать орангутано-человеческий словарь, над которым работал уже три месяца.

Задача оказалась не из простых. Пока что он дошел только до слова «ууук» [22].

В настоящий момент он работал в нижнем книгохранилище, где было хоть немного, но про-хладнее.

И вдруг кто-то запел.

Библиотекарь вынул ручку из пальцев нижних рук и прислушался.

Человек решил бы, что не верит своим ушам. Орангутаны более разумны. Если нельзя верить собственным ушам, то чьим тогда можно?

Хтонический голос выводил странное:

– Злото, золто, злото, золто…

– Послушай, ты… тролль! Это же самая простая песня на свете. Давай вместе: «Золото, золото, золото, золото»…

– Золото, золото, золото, золото…

– Нет! Это второй куплет!

Гномью песню сопровождал звук разгребаемой земли и перемещаемых камней.

Некоторое время библиотекарь размышлял над загадочным явлением. Итак… гном и тролль. К обоим видам он относился с симпатией, предпочитая их людям. Во-первых, ни тролли, ни гномы не любили читать. Библиотекарь, конечно, уважал чтение, но читатели действовали ему на нервы. Он видел нечто кощунственное в том, как люди снимают книги с полок и изнашивают записанные в них слова. Ему нравились те, кто любил и уважал книги, но лучшим проявлением уважения, по мнению библиотекаря, было оставлять их на полках, где им предназначено находиться самой природой.

Приглушенные голоса, кажется, приближались.

– Золото, золото, золото…

– А теперь ты поёшь припев!

С другой стороны, есть же и нормальный вход в библиотеку.

Он вразвалку подошел к полкам и снял оттуда фундаментальный труд Горботюльба «Как избавицца от насекомых» – сочинение толщиной в две тысячи страниц.

Ваймс шел по Лепешечной улице с самым легким сердцем. Правда, внутренний Ваймс орал отчаянным голосом, но он не обращал на него внимания.

Нельзя служить стражником в Анк-Морпорке и сохранять при этом здравый рассудок. Это физически невозможно – точно так же, как невозможно оставаться равнодушным. А проявить неравнодушие в Анк-Морпорке – это все равно что открыть банку тушенки посреди стаи пираний.

Каждый справлялся с этой проблемой по-своему. Колон старался ни о чем не думать, Шнобби решительно клал на все, новенькие еще не успели осознать, во что вляпались, а Моркоу… был просто Моркоу.

Каждый день в городе мрут сотни людей, чаще всего в результате самоубийств. Одним больше, двумя меньше – какая разница?

Внутренний Ваймс забарабанил кулаками по внутренним стенам.

Перед особняком госпожи Овнец стояло множество карет. Дом, казалось, кишел разнообразными родственницами и взаимозаменяемыми Эммами. Все что-то пекли и начищали. Ваймс проскользнул мимо них более-менее незамеченным.

Сибиллу он нашел в драконьем сарае – в резиновых сапогах и противодраконьих доспехах. Она убирала навоз, очевидно пребывая в блаженном неведении относительно организационной сутолоки, разразившейся в особняке.

Когда за Ваймсом закрылась дверь, Сибилла подняла глаза.

– О, это ты! Довольно рано сегодня, – улыбнулась она. – Мне до чертиков надоела суета, и я решила отдохнуть здесь. Но уже скоро придется идти переодеваться…

Госпожа Овнец осеклась, увидев выражение, застывшее на лице Ваймса.

– Что-то случилось, да?

– Я больше не вернусь на службу, – ответил Ваймс.

– Неужели? А на прошлой неделе ты говорил, что дослужишь весь срок до конца. Что тебе это даже необходимо.

«От Сибиллы ничего не утаишь», – подумал Ваймс.

Она похлопала его по руке.

– Я рада, что все наконец закончилось.