К оружию! К оружию!

Ангва, которая отправилась вместе с ними, начала понимать, как именно Моркоу задает вопросы. Он спрашивал, ни о чем не спрашивая. Он просто проговаривал вслух то, что думал или подозревал, и люди сами делились подробностями, желая поддержать беседу. Что характерно, он действительно никогда не лгал.

Боффо толкнул дверь и принялся возиться со свечкой.

– Ну вот мы и пришли, – сказал он, когда свеча загорелась. – Я отвечаю за музей, когда не стою на этих проклятых воротах.

– О боги, – пробормотала Ангва себе под нос, – какой кошмар…

– Как интересно! – воскликнул Моркоу.

– С исторической точки зрения, – добавил клоун Боффо.

– Все эти маленькие головки…

Все полки вокруг них – стеллаж за стеллажом – были уставлены маленькими клоунскими головами. Зрелище было странным – будто в неком племени головорезов внезапно завелось чувство юмора и желание сделать мир позитивнее.

– Это яйца, – пояснил Моркоу, – обыкновенные куриные яйца. Берешь яйцо, делаешь с двух сторон дырки и выдуваешь содержимое. А потом клоун рисует на нем себя, и с этого момента его грим становится официальным, который ни один другой клоун не имеет права повторять. Это очень важно, знаешь ли. Некоторые рожи передавались из поколения в поколение внутри одной семьи на протяжении веков. Клоунская маска – это большая ценность. Не так ли, Боффо?

Клоун пристально посмотрел на Моркоу.

– Откуда ты все это знаешь?

– Читал в какой-то книге.

Ангва взяла в руки древнее яйцо. К нему была прикреплена этикетка с дюжиной имен – причем все, кроме последнего, были вычеркнуты. Чернила, которыми писали самые древние имена, почти совсем выцвели.

Ангва положила яйцо обратно и бессознательно вытерла руку о тунику.

– А что будет, если клоун захочет использовать лицо другого клоуна? – поинтересовалась она.

– Вообще-то мы сравниваем все новые яйца с теми, которые стоят на полках, – ответил Боффо. – Нарушения недопустимы.

Они пошли вдоль рядов. Ангве показалось вдруг, будто она слышит хлюпанье заварного крема в миллионах штанов, перемежаемое эхом тысячи гудящих носов. Миллионы ухмылок застыли на отнюдь не улыбчивых лицах. Примерно на полпути их взору открылось нечто вроде ниши, в которой располагался письменный стол со стулом и полка со старыми бухгалтерскими книгами. Здесь же стоял верстак, заваленный горшками с засохшей краской, крашеным конским волосом, блестками и другими предметами, столь необходимыми в нелегком деле раскрашивания яиц. Моркоу взял пучок конских волос и задумчиво повертел его в руках.

– Ну вот допустим, – сказал он, – вдруг найдется такой клоун – я имею в виду клоуна с собственным обликом, – который станет пользоваться маской другого клоуна?

– Прошу прощения? – не понял Боффо.

– Вдруг кто-то воспользуется чужим гримом? – пояснила Ангва.

– О, такое случается сплошь и рядом, – ответил Боффо. – Люди часто раскрашивают друг другу физиономии.

– Раскрашивают? – переспросила Ангва.

– Помогают наносить грим, – перевел Моркоу. – Мне кажется, младший констебль спрашивает другое, Боффо: может ли клоун сделать себя похожим на другого клоуна?

Боффо наморщил лоб, как человек, усиленно пытающийся понять, как ответить на вопрос, не имеющий смысла.

– Прошу прощения?

– Где яйцо Бино, Боффо?

– Где-то здесь, на столе, – ответил Боффо. – Вот оно. Можете посмотреть, если хотите.

Он протянул яйцо Моркоу. К скорлупе был искусно приделан шарообразный красный нос и рыжий парик. Ангва заметила, что Моркоу поднес яйцо к свету и достал из кармана пару рыжих прядей.

– Но, – проговорила она, пытаясь донести до Боффо свою мысль еще раз, – неужели ты не можешь проснуться однажды утром и нанести грим так, чтобы выглядеть совершенно другим клоуном?

Боффо обжег ее взглядом. Было сложно понять выражение лица под вечно опущенными губами, но, насколько могла судить Ангва, с тем же успехом она могла предложить клоуну произвести половой акт с курицей.

– Как такое вообще может прийти в голову? – изумился Боффо. – Ведь в этом случае я перестану быть самим собой.

– Возможно, это мог сделать кто-нибудь другой?

Из бутоньерки Боффо брызнула вода.

– Я не обязан выслушивать подобные непристойности, госпожа.

– Значит, ты хочешь сказать, – произнес Моркоу, – что ни один клоун никогда не станет гримироваться под другого клоуна?

– Ну вот, опять!

– Да, но, может, иногда случайно… какой-нибудь неопытный молодой человек…

– Слушайте, все клоуны глубоко порядочные люди, ясно?

– Извини, – ответил Моркоу. – Кажется, я понял. Но… когда мы нашли беднягу Бино, на нем не было клоунского парика… впрочем, он легко мог потерять его, когда свалился в реку. Но вот нос его, хм… Ты сказал сержанту Колону, что кто-то забрал его нос. Его настоящий нос. Не мог бы ты, Боффо, – произнес Моркоу приятным тоном человека, ведущего беседу с простачком, – показать нам твой настоящий нос?

Боффо поднял руку к лицу и постучал пальцем по своему большому красному носу.

– Но это же… – начала было Ангва.

– …Твой настоящий нос, – перебил ее Моркоу. – Спасибо.

Клоун немного успокоился.