Читаем К портретам русских мыслителей полностью

Еще одно влияние, одно сильное впечатление – наряду с проработкой социалистических теорий под новым углом зрения – входит в то время в ум Булгакова и налагает печать на «Героизм и подвижничество». Это знакомство с сочинением немецкого социолога Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма». Сегодня М. Вебер – имя классическое, одно из определивших умственный склад нашего века. Булгаков был среди первых, кто признал за немецким ученым это значение. Одновременно с выходом «Вех» Булгаков читает в Московском религиозно-философском обществе доклад «Народное хозяйство и религиозная личность» (впоследствии переработанный в статью, вошедшую в двухтомник 1911 года «Два града»), где использует многие тезисы Вебера для критики «экономического материализма» как истолкования движущих сил хозяйственной жизни. В сотрясенной революцией и переживающей всесторонний кризис России ему важно выявить и утвердить религиозно-этическую мотивацию для упорного, добросовестного, производительного труда, для хотя бы минимального классового мира между предпринимателями и наемными рабочими, обеспечивающего рост народного богатства, одоление нищеты. Все участники «Вех» защищают приоритет производства, роста производительных сил, хозяйственного творчества, деловой инициативы от пафоса перераспределения скудных благ, от перераспределительного социализма. Булгаков – не исключение, и в этой новой ориентировке ему помог Макс Вебер, показавший, что распоряжение земным достоянием и приумножение его было для раннего капиталиста, религиозного персонажа протестантской складки, не хищническим захватом, а служением

, родом мирской аскезы, долгом управителя, которому предстоит дать отчет Хозяину. Булгакову было чрезвычайно близка мысль о «монастыре в миру», идущая еще от читанного-перечитанного Достоевского, от Алеши Карамазова с его «невыяснившейся», но, безусловно, общественной миссией, от повторенного на страницах «Героизма и подвижничества» призыва Пушкинской речи к «гордому человеку» – смириться и поработать на ниве народной. Идея христианского подвижничества в миру, противопоставляемая этосу «героизма», во многом напоминает православный вариант «протестантской этики» (очищенной от «мещанства», от культа земного богатства как залога небесного спасения, от поклонения «мамоне»). Новый словарь, новые формулировки проникают в самый слог веховской статьи Булгакова вместе с этим кругом идей: «выработка устойчивой, дисциплинированной, работоспособной личности» (с. 57), «ярем исторического послушания» (с. 60) и т.п. Такая религиозно обоснованная трудовая этика, распространяющаяся и на фабриканта, и на его рабочего, и на врача, и на инженера, и на политика, как представлялось Булгакову, и должна лечь в фундамент либерального консерватизма, сочетающего традиционность и почвенность с творческой динамикой.

В «Вехах» Булгаков впервые с такой ясностью ставит заветную для его умонастроения задачу – строительства православной культуры (включая и хозяйственную) руководящими силами оцерковленной и национально-укрепленной интеллигенции. Если, по Булгакову, «нет более важного факта в истории русского просвещения» (с. 38), чем интеллигентский атеизм, то изжит он только и может быть «не извне, но изнутри», речь идет «не о деятельности, но о деятеле» (с. 63), о духовном качестве интеллигентной личности. Автор «Героизма и подвижничества» обращается к каждому, к его личному выбору, апеллирует к воле, призывает к проверке идеалов. За спиной у него проповедь Достоевского, пророческие предупреждения Соловьева. На пути, им предложенном, окажется и молодая религиозная общественность, завязавшаяся в России 10-х годов, и, отчасти, та новая научная и техническая интеллигенция, о которой Солженицын заметит, что к ней отрицательные характеристики из «Вех» могут быть отнесены лишь в малой мере. Будет ли преувеличением сказать, что «Вехи» откололи от интеллигентского «ордена» его творческую и духовно чуткую часть и перенаправили ее? Этот процесс был физически сломлен революцией 1917 года. Но в «Трагедии интеллигенции» Г.П. Федотова, в «Образованщине» А.И. Солженицына – в этих важных вехах

российской пореволюционной публицистики – прорастут те же мысли, сходные диагнозы, неумершие надежды.

Перейти на страницу:

Все книги серии Российские Пропилеи

Санскрит во льдах, или возвращение из Офира
Санскрит во льдах, или возвращение из Офира

В качестве литературного жанра утопия существует едва ли не столько же, сколько сама история. Поэтому, оставаясь специфическим жанром художественного творчества, она вместе с тем выражает устойчивые представления сознания.В книге литературная утопия рассматривается как явление отечественной беллетристики. Художественная топология позволяет проникнуть в те слои представления человека о мире, которые непроницаемы для иных аналитических средств. Основной предмет анализа — изображение русской литературой несуществующего места, уто — поса, проблема бытия рассматривается словно «с изнанки». Автор исследует некоторые черты национального воображения, сопоставляя их с аналогичными чертами западноевропейских и восточных (например, арабских, китайских) утопий.

Валерий Ильич Мильдон

Культурология / Литературоведение / Образование и наука
«Крушение кумиров», или Одоление соблазнов
«Крушение кумиров», или Одоление соблазнов

В книге В. К. Кантора, писателя, философа, историка русской мысли, профессора НИУ — ВШЭ, исследуются проблемы, поднимавшиеся в русской мысли в середине XIX века, когда в сущности шло опробование и анализ собственного культурного материала (история и литература), который и послужил фундаментом русского философствования. Рассмотренная в деятельности своих лучших представителей на протяжении почти столетия (1860–1930–е годы), русская философия изображена в работе как явление высшего порядка, относящаяся к вершинным достижениям человеческого духа.Автор показывает, как даже в изгнании русские мыслители сохранили свое интеллектуальное и человеческое достоинство в противостоянии всем видам принуждения, сберегли смысл своих интеллектуальных открытий.Книга Владимира Кантора является едва ли не первой попыткой отрефлектировать, как происходило становление философского самосознания в России.

Владимир Карлович Кантор

Культурология / Философия / Образование и наука

Похожие книги

Путеводитель по классике. Продленка для взрослых
Путеводитель по классике. Продленка для взрослых

Как жаль, что русскую классику мы проходим слишком рано, в школе. Когда еще нет собственного жизненного опыта и трудно понять психологию героев, их счастье и горе. А повзрослев, редко возвращаемся к школьной программе. «Герои классики: продлёнка для взрослых» – это дополнительные курсы для тех, кто пропустил возможность настоящей встречи с миром русской литературы. Или хочет разобраться глубже, чтобы на равных говорить со своими детьми, помогать им готовить уроки. Она полезна старшеклассникам и учителям – при подготовке к сочинению, к ЕГЭ. На страницах этой книги оживают русские классики и множество причудливых и драматических персонажей. Это увлекательное путешествие в литературное закулисье, в котором мы видим, как рождаются, растут и влияют друг на друга герои классики. Александр Архангельский – известный российский писатель, филолог, профессор Высшей школы экономики, автор учебника по литературе для 10-го класса и множества видеоуроков в сети, ведущий программы «Тем временем» на телеканале «Культура».

Александр Николаевич Архангельский

Литературоведение