"К предательству таинственная страсть..."

Эти стихи не были написаны случайно или ради конъюнктуры, поскольку Булат происходил из семьи профессиональных революционеров. Его родной дядя, брат отца Мишико Окуджава, прибыл в апреле 1917 года из эмиграции в революционную Россию вместе с Лениным в легендарном пломбированном вагоне. Так что гордиться можно было Булату такими верными ленинцами, как его отец, как брат отца вождь грузинских коммунистов Мишико, как его мать, профессиональная революционерка Ашхен. Так что не должен он был сты­диться своих ленинских стихов из калужской книги. Но что произошло с ним в девяностые годы? Как он мог забыть ленинскую мечту о том, что новая власть может научить даже “кухарку управлять государством”?.. Вот тогда у многих “ленинцев”, подписавших позорное письмо “42-х”, грубо говоря, крыша поехала, и даже выходец из стопроцентного революционного семейст­ва Булат Шалвович написал недостойный его таланта антиленинский стихо­творный пасквиль, напечатанный в газете “Литературные вести”, которую из­давал “шестидесятник” В. Оскоцкий:

Кухарку приставили как-то к рулю,

она ухватилась, паскуда,

и толпы забегали по кораблю,

надеясь на скорое чудо.

Кухарка, конечно, не знала о том,

что с нами в грядущем случится.

Она и читать-то умела с трудом,

ей некогда было учиться.

Кухарка схоронена возле Кремля,

в отставке кухаркины дети.

Кухаркины внуки снуют у руля:

и мы не случайно в ответе.

Написано с подлинной злостью, недоступной для “бумажного солдатика”. Одна лишь смысловая неувязка в этом стишке: ни Борис Ельцин, ни Егор Гай­дар, ни Анатолий Чубайс, ни сам Булат Окуджава, ни прочие выходцы из пар­тийной элиты не были ни “кухаркиными детьми”, ни “внуками, “снующими у руля”. Но Булат ведь был незаурядным поэтом, а поэты — люди увлекаю­щиеся, забывающие о том, что “слово — не воробей”. Одного стихотворенья о кухаркиных “детях и внуках” Окуджаве, видимо, показалось мало, и он в этом же номере “Литературных вестей” под рубрикой “из Антологии антифа­шистской поэзии” рядом со стихами “антифашистов” Фазиля Искандера, Ан­дрея Вознесенского, Семёна Липкина, Владимира Корнилова, Бориса Чичибабина и Татьяны Кузовлёвой напечатал ещё одно стихотворное осуждение простонародья:

чувство меры и чувство ответственности

не присущи унылой посредственности,

сладость жертвы и горечь вины

ей несвойственны и не даны.

Потому-то посредственность эта

не выносит полдневного света —

так и тянет её в темноту...

и знамёна кровавого цвета

прикрывают её наготу

Под “знамёнами кровавого цвета” Булат жил, работал и писал стихи, с 1955-го по 1989-й или 1990 год, пока состоял в рядах КПСС, куда вступил добровольно и откуда добровольно вышел. Никто его не заставлял сочинять стихи о Ленине, об Октябрьской революции в Калуге, о подростках, продаю­щих в Париже коммунистическую газету “Юманите”. Главным редактором “Литературных вестей” был Валентин Оскоцкий, который в 1994 году стал из­вестным публичным оратором после того, как научился во время тогдашних митингов на Манежке громче всех кричать “фашизм не пройдёт!”... То, что в “Литературных вестях” стал печататься Окуджава, в какой-то степени спас­ло это ныне забытое вместе с Оскоцким издание. В том же номере, где Оку­джава поглумился над кухаркой, российско-израильский бизнесмен Илья Колеров вспоминал: “Однажды в спектакле молодёжного театра я услы­шал песню Булата Окуджавы “Возьмёмся за руки, друзья”. На меня это безумно подействовало. Я взял у мамы пластинку и стал заучивать сло­ва наизусть, потом я прочитал роман “Путешествие дилетантов”. Это было для меня потрясением”...

Не меньшим потрясением для поэта-антифашиста Владимира Корнилова было то, что одновременно с газетой Оскоцкого в те годы издавалась газета Проханова “День”, о чём негодовал Корнилов в том же историческом выпус­ке “Литературных вестей”:

Сберегаю кусок здоровья,

не читаю газету “День”.

Этот орган средневековья.

У него мозги набекрень.

Были тексты и поковарней,

был “Майн Кампф”, был наш “Краткий курс”...