Читаем К русской речи: Идиоматика и семантика поэтического языка О. Мандельштама полностью

«Как там клубится легких складок буря?» («Промчались дни мои – как бы оленей…», «<Из Петрарки>», 1934). Строка отталкивается от выражения клубится туман. Семантически это может подкрепляться тем, что в строфе герой воображает Лауру в толпе теней.

«Что ленинское-сталинское слово / Воздушно-океанская подкова» («Мне кажется, мы говорить должны…», 1935) – по всей видимости, воздушно-океанская подкова возникает по модели коллокации воздушно-морское сражение. Этот образ, с нашей точки зрения, обусловлен двумя разными семантическими ассоциациями. Подкова как средство здорового существования рабочей лошади сопоставляется с восприятием ленинско-сталинского слова как основы, необходимой для функционирования государства. Одновременно ленинско-сталинское слово в таком контексте сравнивается и уравнивается со стихиями.

«Полон воздуха был рот» («Эта область в темноводье…», 1936). Строка, надо полагать, обыгрывает идиому забот полон рот.

«То ли дело любимец мой кровный» («Чтоб, приятель и ветра, и капель…», 1937). Слово любимец замещает слово родственник

из выражения кровный родственник.

Ряд напрашивающихся замен, в которых слово тянет за собой замененное слово из идиомы / коллокации, обнаруживаем в «Стихах о неизвестном солдате» (1937). «Неподкупное небо окопное»: неподкупное небо вызывает в памяти коллокацию неподкупный судья (ср.: «В осужденье судьи и свидетеля»). «Небо крупных оптовых смертей»: оптовые смерти – оптовые закупки. «И бороться за воздух прожиточный»: прожиточный воздух – прожиточный минимум (ср. товарно-денежную тему всего стихотворения)[63]

. И. М. Семенко обратила внимание на то, что в строке «Безымянная манна его» словосочетание безымянная манна «завуалированно подразумевает выражение манна небесная» [Семенко 1997: 91; ср. Хазан 1991: 295].

В том же стихотворении: «Чтоб в его дорогие глазницы / Не могли не вливаться войска?». Глагол вливаться, по всей вероятности, актуализирует коллокацию льется свет (и другие выражения, в которых на языковом уровне свет соотносится с жидкостью). Это поддерживается и остаточной темой зрения в этих строках (глазницы). Соответственно, в этих строках войска наделяются семантическим компонентом света.

4.2.3. Актуализация идиомы

Группу составляют случаи, когда одно слово в высказывании актуализирует в сознании читателя идиому или коллокацию. Второй элемент коллокации может подкрепляться семантикой текста, но это не обязательно каждый раз происходит. Примеры, включенные в этот раздел, относятся по большей части к спорным или, во всяком случае, не всегда очевидным. Иногда сюда же помещены примеры, в которых коллокация / идиома, скорее всего, имеется в виду, однако синтаксическая структура фразы устроена таким образом, что места для замены в высказывании не находится (и это отличается от предыдущих случаев в группах 4.2.1–4.2.2

).

«Ты перенес свой жребий дивный» («Ода Бетховену», 1914). По наблюдению М. Н. Осадчей, слово жребий, означающее в данном контексте ‘судьбу’, здесь ассоциируется с выражениями бросить жребий, вытянуть жребий [Осадчая 2012: 207–208].

«И мнится мне: весь в музыке и пене, / Железный мир так нищенски дрожит» («Концерт на вокзале», 1921, <1923?>). Л. Я. Гинзбург считала, что «в пене он потому, что дрожь вовлекла в этот смысловой круг стоящее за его пределами представление о загнанном, взмыленном коне» [Гинзбург 1997: 349]. Иными словами, в основе этой ассоциации выражение конь в пене (мыле).

«Звездный луч – как соль на топоре» («Умывался ночью на дворе…», 1921). По мысли М. Л. Гаспарова, слово соль проявляется и в значении очистительной соли перед жертвоприношением, и в значении соль земли [Гаспаров М. 2001: 639].

«Чтобы силой или лаской / Чудный выманить припек» («Как растет хлебов опара…», 1922). С точки зрения М. Н. Осадчей, хотя словосочетание чудный припек обладает положительными коннотациями, слово припек

актуализирует идиому сбоку припека (содержащую, наоборот, коннотации отрицательные) [Осадчая 2014: 341–344].

«И губы оловом зальют» («1 января 1924»). Слово олово, как отмечал Ронен, может актуализировать поговорку, приводимую в «Словаре…» Даля, – слово олово [Ronen 1983: 254]. Возможно, это позволяет объяснить, почему в строке говорится о губах, а не о горле (семантическая связь слова и губ сильнее, чем слова и горла).

«Где к зловещему дегтю подмешан желток» («Я вернулся в мой город, знакомый до слез…», 1930). Строка, согласно Левину, восходит к пословице о ложке дегтя и бочке меда, хотя соотношение элементов у Мандельштама противоположное [Левин 1998: 20].

Перейти на страницу:

Все книги серии Научная библиотека

Классик без ретуши
Классик без ретуши

В книге впервые в таком объеме собраны критические отзывы о творчестве В.В. Набокова (1899–1977), объективно представляющие особенности эстетической рецепции творчества писателя на всем протяжении его жизненного пути: сначала в литературных кругах русского зарубежья, затем — в западном литературном мире.Именно этими отзывами (как положительными, так и ядовито-негативными) сопровождали первые публикации произведений Набокова его современники, критики и писатели. Среди них — такие яркие литературные фигуры, как Г. Адамович, Ю. Айхенвальд, П. Бицилли, В. Вейдле, М. Осоргин, Г. Струве, В. Ходасевич, П. Акройд, Дж. Апдайк, Э. Бёрджесс, С. Лем, Дж.К. Оутс, А. Роб-Грийе, Ж.-П. Сартр, Э. Уилсон и др.Уникальность собранного фактического материала (зачастую малодоступного даже для специалистов) превращает сборник статей и рецензий (а также эссе, пародий, фрагментов писем) в необходимейшее пособие для более глубокого постижения набоковского феномена, в своеобразную хрестоматию, представляющую историю мировой критики на протяжении полувека, показывающую литературные нравы, эстетические пристрастия и вкусы целой эпохи.

Владимир Владимирович Набоков , Николай Георгиевич Мельников , Олег Анатольевич Коростелёв

Критика
Феноменология текста: Игра и репрессия
Феноменология текста: Игра и репрессия

В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века. И здесь особое внимание уделяется проблемам борьбы с литературной формой как с видом репрессии, критической стратегии текста, воссоздания в тексте движения бестелесной энергии и взаимоотношения человека с окружающими его вещами.

Андрей Алексеевич Аствацатуров

Культурология / Образование и наука

Похожие книги

Кошмар: литература и жизнь
Кошмар: литература и жизнь

Что такое кошмар? Почему кошмары заполонили романы, фильмы, компьютерные игры, а переживание кошмара стало массовой потребностью в современной культуре? Психология, культурология, литературоведение не дают ответов на эти вопросы, поскольку кошмар никогда не рассматривался учеными как предмет, достойный серьезного внимания. Однако для авторов «романа ментальных состояний» кошмар был смыслом творчества. Н. Гоголь и Ч. Метьюрин, Ф. Достоевский и Т. Манн, Г. Лавкрафт и В. Пелевин ставили смелые опыты над своими героями и читателями, чтобы запечатлеть кошмар в своих произведениях. В книге Дины Хапаевой впервые предпринимается попытка прочесть эти тексты как исследования о природе кошмара и восстановить мозаику совпадений, благодаря которым литературный эксперимент превратился в нашу повседневность.

Дина Рафаиловна Хапаева

Культурология / Литературоведение / Образование и наука