Каба́

Он не просто переселился чудесным образом в Виктора Петрова, он стал Виктором Петровым. Он чувствовал то же самое, что и его бывший психолог (и советчик, задери его собакен). Его голову наводняли чужеродные мысли, их ритм был непривычен, какая-то часть Игоря коробилась от этого, но потом он абстрагировался и пошло полегче. В целом же его сущность перенесла перемены спокойно. Его охватывали те же самые эмоции. Когда под самый конец Петрова пронзило нездоровое, противоестественное (и по-любому противозаконное) возбуждение, Игорь с такой же легкостью проникся аналогичной похотью. Она была ему знакома, эта похоть, он познакомился с ней в подъезде собственного дома, когда они с Анжелой обменивались панорамами пиписек, и Анжела его сфоткала. Эта девушка, помимо всех прочих качеств, имела дар вызывать у мужчин вожделение и обезоруживать их тем самым. Получалось, что равнодушным к ее чарам оставался лишь ее отчим дядя Боря, который цыт-цыт-цыт. Это могло объясняться тем, что тот отрывался на всю катушку в другом месте, однако, на взгляд Игоря, вся эта байка про педофила шита такими белыми нитками, что аж застит. Будь дядя Боря и впрямь любителем молоденьких несовершеннолетних девочек, не мог бы он так равнодушно относиться к Анжеле, в чем-то бы он проявил свою геройскую сущность. Странно, что Петров не заметил этого косяка, или же не особо хотел замечать, другое замечал. Как бы то ни было, дядя Боря на соску не велся. Концовка его была результатом его равнодушия.

Игорь вспомнил свою отчаянную мысль вчера в подъезде, когда он понял, что Анжела его развела: как он мог быть таким наивным! Ладно, ничего. Тут вон сорокалетние мужики, психологи со стажем, и то теряют по полу все винтики. Что взять с него, Игоря?

Эякуляции, впрочем, не случилось. Вернее сказать, у Петрова-то она случилась, Игорь бы дал зуб за это, но сам Игорь уже не присутствовал третьим участником этого извращенного сеанса. Что-то вышвырнуло его из Петрова, из желтой книги, из этого сна. Что-то… Каба. Дальнейшее Игорь уже не помнил, пока не проснулся утром от ноющей шеи.

Это мир парящих книг… Проникновение туда обещало ему небывалую власть. Игорь не любил власть. Власть любила Саранча Козленко, еще Саня Никитин, власть любила Шиляева – не в сравнение больше, чем Влада Шифоньер, несмотря на командирские замашки последней. Игорь не любил власть до сего дня, сама мысль о власти его тяготила. Окажись в его руках власть, он принялся бы крутить головой, выискивая, на кого бы спихнуть эту ношу. Он не знал, что делать с властью, его не учили этому ни родители, ни в школе, ни в спортивной секции. Никто. Да и не любил он доминировать над людьми, потому как доминировать над людьми означало стать докапывальщиком; а он не хотел.

Однако сейчас его флюгер, ранее тяготеющий к солнечной стороне, стал понемногу обращаться в сторону Севера. Игорь ощущал внутри беспокойство и раздражение. Что-то шоркало его изнутри, и он пока не мог понять, что не так.

Он и не думал сейчас об этом. А если и думал, то вскользь, хотя любой на его месте думал бы. Власть, открывшаяся ему этой ночью, должна была возбуждать сильнее, чем спущенные до колен трусы и колготки Анжела. Но мы уже знаем этого Игоря. Он думал совсем о другом. Он думал: а было ли все так?

Точнее: были ли все открывшиеся ему факты – действительно свершившимися фактами до того, как он проник в книгу Петрова и очутился в прошлом? Так уж получилось, что желтая книга открылась ему именно на этих страницах, на этих событиях, а было ли это случайностью, или предопределенностью, или проклятием – кто знает! Были ли эти факты – свершившимися фактами, скажем, вчера, когда он только познакомился с Анжелой? Или она ничего такого не знала и не подозревала даже в бреду? Случилась ли эта связь той

Анжелы с тем Виктором Петровым? Что если их интрижка – результат его, Игоря, собственных эротических грез? Он, Игорь (не Петров), возжелал Анжелу, которая не таясь предлагала то, о чем не понаслышке знал Роман Гунько. А поскольку в тот момент Игорь не имел собственного тела, а находился внутри Петрова, то психолог стал его куклой. Игорь попытался спариться с Анжелой через Виктора Петрова, оставаясь инкогнито, потому как никогда бы не нашел смелости сделать это в реале. Это он, Игорь, закрыл дверь кабинета изнутри. Он, Игорь, потянулся к Анжеле, чтобы прикоснуться к ее юному телу. Он, Игорь, толкнул Петрова не преступление.

И теперь стало так. Мир изменился, Игорь пробудился в подправленной реальности, и он сам ее подправил, он и есть – автор этой сюжетной линии. Он очутился в мире, где между этими двумя что-то случилось, а он так и остался лохом промзоновским, и даже под личиной Петрова он не смог довести начатое до конца: Петров порезвился, а Игорь отправился в аут. Все, что он сделал, это скорректировал текст желтой книги, скорректировал именно на этой странице, хотя глава была написана несколько месяцев назад. Он смог изменить написанное, уподобиться Изначальному Писателю.

Но лучше бы он просто переспал с Анжелой во сне, и все на этом.