Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине

Я говорил выше о том, что генерал Бабкин доставал обмундирование как только мог. Укажу некоторые источники, откуда он его доставал. В городе Мариборе, в тридцати километрах от Стрнища, на австрийской границе стоял австро-венгерский кадетский корпус, который вскоре был расформирован. В 1921 году в нем оставались кадеты 6-го и 7-го классов. На Пасхальной неделе 1921 года выпускники-мариборцы приехали в гости к русским кадетам в Стрнище. Был парад обоих корпусов – Донского и Крымского, – а вечером общий бал. Вскоре после этого визита все обмундирование младших классов австро-венгерского корпуса было передано донским кадетам. Мундиры, правда, нам не подошли, но светло-синие брюки и голубые рубашки стали парадным обмундированием 2-й сотни. Летом 1921 года генерал Бабкин получил откуда-то пижамы, и, как бы забавно это ни звучало, пижамы стали повседневным обмундированием. Наконец, осенью 1921 года было получено американское военное обмундирование: френчи, галифе, шинели и краги из парусины.

В течение лета 1921 года преподаватели составили учебники по своим предметам, а кадеты на шапирографах их размножили. Тем же летом, взамен уволенных воспитателей, в корпус прибыли: генерал-лейтенант А.М. Сутулов[616], генерал-майор Кучеров

[617] и полковник Еманов[618]. Наш 3-й класс принял полковник А.Ф. Золотов[619]

, по образованию военный юрист; Сутулов стал командиром 1-й сотни, Кучеров и Еманов – воспитателями старших, 5-го и 6-го классов. Инспектором классов, взамен бывшего в Евпатории инспектором генерал-майора Ерофеева[620], стал полковник Чернокнижников[621].

Летом 1921 года дошли до нас сведения о сильном голоде в Поволжье и было получено воззвание митрополита Антония о сборе помощи голодающим. Донцы решили – голодать один день, а деньги, сэкономленные на этом, выслать на помощь голодающим. Мы честно голодали весь день, а наши соседи не выдержали и, не получая ничего с кухни, «обнесли» все огороды местных жителей-словенцев. В результате пришлось им заплатить чуть ли не вдвое того, что было корпусом сэкономлено на кухне.

С соседями крымцами у нас были в общем, как и полагается, добрососедские отношения, но в особенности с владикавказцами – там было много кубанцев и терцев, так что «кунацкие» отношения наладились сразу по «сродству душ». Если что-либо нас разделяло с полтавцами, так это, пожалуй, наличие у них «цука» – против этого восставала казачья натура.

В ноябре 1921 года Донской кадетский корпус было решено перевести из Словении в Герцеговину. Оказалось, что там нашлись подходящие помещения и что корпус будет размещен в старой австрийской крепости «Билек» вблизи городка Билече. И вот в том же месяце, в составе трех сотен, корпус был погружен в вагоны и отправлен на юг, в Герцеговину. В Сараеве нас дружески встретили кадеты-одесситы, полочане и киевляне, объединенные в Русском кадетском корпусе, который впоследствии был назван Первым Русским Великого князя Константина Константиновича кадетским корпусом. Из Сараева нас повезли в городок Требинье, где кончалась железная дорога и откуда нужно было идти пешком в Билече. Итак, начинался новый период жизни 2-го Донского кадетского корпуса, в невероятной глуши, на границе Черногории и Герцеговины.

Донские кадеты в Билече

Первое время нашего пребывания в Билече пошло на внутреннее устройство лагеря. Были сооружены примитивные парты, починен водопровод, были сделаны попытки наладить электроподачу и созданы мастерские – швальная, сапожная и столярная. В это время я был кадетом 2-й сотни, и поэтому все то, что происходило в 1-й сотне, – мне толком было неизвестно. Знали мы, что там не все в порядке, что происходят какие-то трения с директором корпуса, генералом Бабкиным, что впоследствии вылилось даже и в «бенефис» ему. В общем, в результате этих неладов директору пришлось уйти и уступить место генерал-майору Евгению Васильевичу Перрету, в прошлом офицеру гвардейской артиллерии. Евгений Васильевич Перрет был лично известен Донскому атаману, так как генерал Богаевский был женат на сестре генерала Перрета. Понемногу жизнь корпуса налаживалась, все входило в нормальное академическое русло. Кадеты и офицеры продолжали работы по благоустроению лагеря – ими были сооружены корпусная церковь, в которой иконы были написаны Гришей Самойловым, и театральный зал. Были приобретены гимнастические снаряды: турник, параллельные брусья, кобыла и козел. Гимнастическое дело сразу взял в свои руки полковник Ган, который организовал группу соколов. Затем был создан хор трубачей. Вначале капельмейстером был есаул Скачков, а потом полковник Мигузов. Были налажены хлебопекарня и кухня. Продукты корпус получал от сербского военного интендантства в городе Требинье. Также сразу был организован лазарет, старшим и единственным врачом в котором стал доктор Попов. Фельдшером же и делопроизводителем в лазарете стал кубанский казак Шаповалов.