Читаем Кафедра и трон. Переписка императора Александра I и профессора Г. Ф. Паррота полностью

Mr. de Drouginin, s’étant fait informer à la Héroldie et chez le Ministre des affaires étrangères pour les patentes des professeurs de Dorpat1, a reçu pour réponse qu’on ne savait rien d’elles, et m’a dit qu’il ne dépendait que de notre Ministre de les y faire porter si en effet le Sénat avait déjà donné le décret à cet égard. Que faut-il penser de ce que le Comte Savadofsky m’a dit que les patentes sont déjà sorties du Sénat et que leur expédition ne dépendait que de Votre signature? Lorsque je fis part de cela au curateur il me dit qu’il y a trois ans qu’il sollicite le Ministre officiellement et en particulier, par écrit et de bouche, sans rien obtenir, et qu’il n’y a qu’un ordre précis de Votre part au Comte Savadofsky qui pourra terminer. Veuillez, Sire, donner cet ordre. Je compte partir sur la fin de cette semaine. Vous savez que je le dois. D’un autre côté je désirerais beaucoup pouvoir apporter ces patentes aux professeurs; je leur ai écrit que je les apporterais sûrement, et c’est le seul avantage que l’Université comme telle aura de mon voyage, tout le reste de ma mission concerne les écoles.

Pardonnez-moi cette prière. Vous sentirez sûrement que dans ma position elle est bien naturelle.

La copie du plan des écoles paroissiales sera demain. Pourrai-je avoir le bonheur de Vous la présenter Mardi? Vous serez alors délivré de mes importunités, dont je sens le poids autant et plus que Vous-même. Je me mets souvent à Votre place. Que ne puis-je faire le bien sans Vous tourmenter! Que n’ai-je rien que des choses agréables à Vous offrir quand j’ai le bonheur de Vous voir! – Mais non. Si l’art de régner était facile Vous ne seriez pas mon Héros.

118. G. F. Parrot à Alexandre IER

[Saint-Pétersbourg], 7 mars 1807


Sire!

Nous avons déjà le 7 Mars. Permettez-moi de me rappeler dans Votre souvenir. Il m’en coûte beaucoup de le faire persuadé comme je le suis que Vous faites Votre possible. Mais d’un autre côté le temps s’écoule, et peut-être croyez-Vous qu’une semaine de plus ou de moins est de peu d’importance. Voyez, je Vous supplie, le calcul du temps qui m’est donné.

En supposant que Samedi, le 9, Vous fassiez contresigner le plan par le Ministre, je serai obligé d’en attendre la copie officielle au moins 3 jours. Ce sera le 12. Il me faudra ensuite 3 jours pour mon retour à Dorpat, parce que je ne puis pas encore voyager la nuit. J’y arriverai donc au plus tôt le 15. Là il faut que je mette ordre à mes affaires concernant l’Université, les écoles, mes leçons et le cabinet de Physique. Je ne pourrai donc partir pour les 4 gouvernements que sur la fin du mois. Or comme chaque gouvernement me prendra au moins 1 mois de temps je ne pourrai avoir terminé cette mission au plus tôt qu’à la fin de juillet. Je ne parle pas de la perte de mes vacances, ni de mon devoir de me préparer à mes leçons pour le semestre prochain après les avoir négligées si longtemps, je m’en tirerai comme je pourrai. Mais au moins il faut que le 1 Août je sois là pour commencer les leçons avec le semestre, sans quoi ce semestre est perdu du nouveau. Mon devoir de Professeur est mon premier devoir, le seul que je puis remplir sans chagrins.

Veuillez, je Vous en supplie, m’accorder demain au soir quelques minutes pour Vous remettre le plan et un projet de rescript pour ma mission, afin que quand Vous verrez le Ministre samedi matin Vous puissiez lui donner Vos ordres. Ce n’est point impatience, ce n’est point obstination ce qui me fait faire cette prière; c’est la persuasion intime que j’ai que la chose ne peut pas se remettre. Si je pouvais Vous épargner ces désagréments, avec quelle satisfaction je le ferais! Vous savez combien je Vous aime. Vous devez donc sentir combien je souffre.

Votre Parrot

119. Alexandre IER à G. F. Parrot

[Saint-Pétersbourg, 8 mars 1807]1


Il est huit heures et j’ai encore le comte Wassilÿef, qui doit travailler avec moi, il sera donc beaucoup trop tard quand il aura fini, de Vous recevoir. Je Vous propose de venir demain à huit heures, par conséquent nous aurons fini avant que le ministre n’arrive.

[Paraphe

]

120. G. F. Parrot à Alexandre IER

[Saint-Pétersbourg], 10 mars 1807


Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

1993. Расстрел «Белого дома»
1993. Расстрел «Белого дома»

Исполнилось 15 лет одной из самых страшных трагедий в новейшей истории России. 15 лет назад был расстрелян «Белый дом»…За минувшие годы о кровавом октябре 1993-го написаны целые библиотеки. Жаркие споры об истоках и причинах трагедии не стихают до сих пор. До сих пор сводят счеты люди, стоявшие по разные стороны баррикад, — те, кто защищал «Белый дом», и те, кто его расстреливал. Вспоминают, проклинают, оправдываются, лукавят, говорят об одном, намеренно умалчивают о другом… В этой разноголосице взаимоисключающих оценок и мнений тонут главные вопросы: на чьей стороне была тогда правда? кто поставил Россию на грань новой гражданской войны? считать ли октябрьские события «коммуно-фашистским мятежом», стихийным народным восстанием или заранее спланированной провокацией? можно ли было избежать кровопролития?Эта книга — ПЕРВОЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ трагедии 1993 года. Изучив все доступные материалы, перепроверив показания участников и очевидцев, автор не только подробно, по часам и минутам, восстанавливает ход событий, но и дает глубокий анализ причин трагедии, вскрывает тайные пружины роковых решений и приходит к сенсационным выводам…

Александр Владимирович Островский

Публицистика / История / Образование и наука
Призвание варягов
Призвание варягов

Лидия Грот – кандидат исторических наук. Окончила восточный факультет ЛГУ, с 1981 года работала научным сотрудником Института Востоковедения АН СССР. С начала 90-х годов проживает в Швеции. Лидия Павловна широко известна своими трудами по начальному периоду истории Руси. В ее работах есть то, чего столь часто не хватает современным историкам: прекрасный стиль, интересные мысли и остроумные выводы. Активный критик норманнской теории происхождения русской государственности. Последние ее публикации серьёзно подрывают норманнистские позиции и научный авторитет многих статусных лиц в официальной среде, что приводит к ожесточенной дискуссии вокруг сделанных ею выводов и яростным, отнюдь не академическим нападкам на историка-патриота.Книга также издавалась под названием «Призвание варягов. Норманны, которых не было».

Лидия Грот , Лидия Павловна Грот

Публицистика / История / Образование и наука
Как управлять сверхдержавой
Как управлять сверхдержавой

Эта книга – классика практической политической мысли. Леонид Ильич Брежнев 18 лет возглавлял Советский Союз в пору его наивысшего могущества. И, умирая. «сдал страну», которая распространяла своё влияние на полмира. Пожалуй, никому в истории России – ни до, ни после Брежнева – не удавалось этого повторить.Внимательный читатель увидит, какими приоритетами руководствовался Брежнев: социализм, повышение уровня жизни, развитие науки и рационального мировоззрения, разумная внешняя политика, когда Советский Союза заключал договора и с союзниками, и с противниками «с позиций силы». И до сих пор Россия проживает капиталы брежневского времени – и, как энергетическая сверхдержава и, как страна, обладающая современным вооружением.

Арсений Александрович Замостьянов , Леонид Ильич Брежнев

Публицистика