Как дела, дорогой Карл? Откровенные мемуары телохранителя Карла Лагерфельда

В детстве, когда мне лет 8, зимой в Гонессе мы гоняем вместе с Вилли и Тьерри на старом рынке между прилавками, сооруженными из столов и козел, накрытых листами железа. Я уже чувствую себя повелителем велосипеда. Мы разъезжаем между столов, прыгаем с трамплина и взлетаем в воздух. Я даже собираюсь перепрыгнуть на велике с кровли одного прилавка на другую. Соскальзываю, бьюсь черепом о крышу и падаю головой вниз с высоты 2 или 3 метров. Друзья волокут меня в центр социальной поддержки, он рядом, мы просим о помощи, и испуганная женщина выгоняет нас.

Когда мы приходим домой к Тьерри, его мать советует, чтобы Мюгетт отвезла меня в больницу. Мне кажется, будто все вокруг покрыто густым туманом. Моя мать, к которой меня отвела матушка Тьерри, спрашивает, что я опять натворил – она к этому привычная. В тот момент, когда она собирается обработать мою рану на голове, у меня из носа и ушей начинает течь кровь и я теряю сознание. В это же время приезжает один из шоферов CST

, который что-то доставил. Мюгетт просит его срочно отвезти нас в больницу. Я очнулся только через 8 или 10 дней. У меня был перелом черепа и височной кости.

Много лет спустя, занимаясь серфингом в Биаррице, я в одиночестве катался на доске, и меня унесло течением. Я думал, что умру, я чуть не утонул. Но кто-то вернул меня на берег. Я очнулся распростертым на пляже.

Несмотря на ужасные трагедии с моими близкими – Хемиса раздавило под обвалом, отчим разбился и сгорел в вертолете, деда на глазах у бабушки расстреляли в упор те твари, – я понимаю, что родился под чертовски счастливой звездой. Позднее, когда появится Хадсон, сын Брэда и крестник Карла, я посоветую новоиспеченному папаше быть внимательным и не слишком баловать малыша. Он ответит, что это неправильно. Что, наоборот, будет баловать как можно больше…

В 2002 году Карл чуть было не попал на бой по американскому боксу, который проходил на моем районе – в Гуссенвиле – и где я выступал в классе А. Это был мой второй профессиональный бой. В 90-е все начали угорать по тайскому боксу. Первый бой у меня был в 2001 году, на празднике бокса в Нанте. Праздник бокса – это демонстрация боксеров, начиная с желторотиков и заканчивая самыми заслуженными. Я, Карл и Мюгетт уверены, что я буду просто показательно биться 7 раз по 2 минуты. Но вот я приезжаю в Нант, гляжу на афишу и узнаю, что буду принимать участие в бое чести, в категории полутяжелого веса, до 81 килограмма, в последнем поединке праздника. За это я получу 200 евро. В первом раунде я ракетой налетаю на противника. Тренер кричит, чтобы я успокоился. Вместо показательного боя в 7 раундов по 2 минуты я вижу перед собой человека, который хочет меня убить. Я вышибаю дух из этого чувака, ломаю ему ребра. Он отвечает на каждый мой удар. Бой заканчивается на кулаках, без нокаута. Адреналин во мне клокочет, мы идем ужинать, потом в ночной клуб.

В 2002 году я собираюсь биться с одним парнем из сборной Франции. Он чемпион мира по американскому боксу в полутяжелом весе и старше года на 3–4. Я ужасно горд иметь такого противника. Карен Пфрундер, жена Эрика, приходит на матч вместе с детьми. Карл тоже должен был, но он работает. И к счастью – потому что тогда я потерпел унизительное поражение. Бой остановили на втором раунде, потому что я коснулся земли коленом. Организатор по традиции, не подумав, выводит на ринг девушек, чтобы те расхаживали с табличками. Но это Гуссенвиль, детка, здесь такого не терпят. На ринг со всех сторон летят пустые пивные банки.

С 16 лет и вплоть до 2016 года я регулярно участвую в региональном чемпионате Иль-де-Франс по мотокроссу. Мне жизненно необходим адреналин, который я выкачиваю из спорта.

Часто я отвечаю жестокостью на то, что считаю жестокостью. Но правда и в том, что я могу принять за агрессию то, что ею не является. Мне нередко случалось неправильно понимать происходящее… Мне было больно, когда Карл в 2009 году сказал ту фразу про мое отличие от своих мальчиков. «Джейк, Брэд и Батист – это не то же самое, что ты…» Я думал, он так хотел слегка поставить меня на место. А теперь – задним числом – я понимаю, что Карл, наоборот, подчеркнул этим, как много я значу для него, насколько ценен и незаменим и что мои отношения с ним – в отличие от других – построены вообще из иных материалов, имеют абсолютно иную природу. Но тогда мне казалось, что он отвесил мне пощечину.

Похороны, сразу после 19 февраля 2019 года

В 10 часов официально объявили об уходе Карла Лагерфельда. По радио о его кончине сообщили еще до того, как я подписал свидетельство о смерти. До этого утечек не было.

Люсьен Фридландер и Л. приехали в Американский госпиталь. Приехал и Ромен, знавший, что я в отчаянии.