Как дела, дорогой Карл? Откровенные мемуары телохранителя Карла Лагерфельда

Люсьен Фридландер просит, чтобы мы подготовили для него документы, чековые книжки, кредитные карты. 26 февраля я вышел на пробежку по набережным на левом берегу Сены. Звонит Карин Ройтфельд, спрашивает, что нового. Когда я отключаюсь, то осознаю, что у меня уже тонны непрочитанных сообщений, отметок в Instagram![110], которые только накапливаются, – я не в состоянии отвечать и реагировать, и сейчас они затягивают меня. Я так поглощен экраном телефона, что с размаху врезаюсь в стену. Это технический нокаут, я падаю на землю.

На следующий день Сильвия Фенди просит меня приехать на дефиле Дома Fendi в Милане. Я общаюсь с Сильвией и ее семьей с тех пор, как Карл попросил фирму

CST перевезти вещи в свою квартиру в Риме, которой он в те времена владел. В Милан, в Дом Fendi, меня сопровождает Каролин Лебар[111]. Впервые я не еду в «Фо Сизонс» на Виа Джезу, где мы с Карлом останавливались все последние 20 лет. Беру номер в миланском отеле по соседству. Так странно, все сотрудники «Фо Сизонс» шлют мне сообщения с соболезнованиями.

В Доме Fendi

Карл до конца своих дней продолжал дорабатывать детали коллекции вместе с Сильвией и стилистом Шарлоттой Стокдейл. Говорить ему уже было тяжело, поэтому он использовал меня как посредника. Проходит первое шоу без Карла. Он работал на этот итальянский бренд с 1966 года. Я одет в костюм-тройку по собственному эскизу, сделанному мной для марки Karl Lagerfeld. К галстуку приколота брошь в виде маленькой винтажной пантеры Cartier, которая намекает на нашу общую с Карлом любовь к кошачьим. Это один из его подарков. Талисман. Во время последних примерок в Доме Fendi команда продолжала работать, не меняя абсолютно ничего, словно Карл все еще был с ними. Манекенщицы, с которыми я общаюсь – Хадид, Джиджи и Белла, – приветливы со мной. Утром перед дефиле завтракаю с Эммануэль Альт, главным редактором парижского издания журнала

Vogue. Карл ее очень любил. В прошлом году мы ужинали вместе с Эди Слиманом в ресторане «Нобю», в отеле «Ле Рояль Монсо». Впервые мы были тут с Карлом 11 ноября 2016 года, я еще тогда пригласил на ужин Ж.

Первое дефиле осиротевшего без Карла Дома Fendi. Стою за кулисами рядом с Сильвией. Она предлагает вместе создать мужскую спортивную коллекцию. Сильвия говорит о работе, старается сохранять спокойствие, но в тот момент, когда должна уже выйти на подиум и приветствовать публику – одна, без Карла, который был рядом все эти годы, – она больше не в силах сдерживать слезы. Здесь, за кулисами, все чувствуют опустошение. Но нужно двигаться вперед.

Больше я никогда не был ни на набережной Вольтера, ни на улице Святых Отцов.

Идут дни, недели, а я по-прежнему растерян. Пытаюсь собраться. В выходной, 1 марта, мы с Л. уезжаем в Куршавель, чтобы попробовать отвлечься. 3 марта возвращаемся в Париж. Так странно. Обычно в это время года я никуда не ездил – эти выходные предшествовали показу прет-а-порте Дома Chanel

. Через несколько дней, 5 марта 2019 года, накануне моего дня рождения, пройдет первое посмертное дефиле Карла в Доме Chanel. Виржини и все сотрудники готовились к шоу с большим волнением. На следующий день я должен был лететь к Ришару Виранку на остров Сен-Мартен. 6 марта, в свой день рождения, я узнаю́, что по какому-то дурацкому совпадению в этот самый день в Монако будет оглашено завещание Карла. Содержание мне неизвестно. В тот же вечер я решил устроить небольшой дружеский ужин в пиццерии моего знакомого Марко на улице Шерш-Миди, в окружении восьми друзей, в совершенно интимной обстановке. Почему я выбрал это место? Потому что в феврале прошлого года, вернувшись с одного из многочисленных сеансов лучевой терапии в клинике Хартмана в Нейи, Карл убедил всех, что мы идем к дантисту, и тайком подбил меня купить пиццу, чтобы навернуть ее в машине. «Как в свое время в МакДрайв»[112], – сказал он. Я попросил Марко заранее нарезать пиццу на квадратики, чтобы Карлу было проще, и попросил забронировать нам парковочное место. Мы начали есть обжигающую пиццу руками. Она была такой горячей, что Карл предложил довезти ее до дома и доесть на набережной Вольтера. В то время у него почти нет аппетита, и я выбиваюсь из сил, чтобы найти для него что-то такое вкусное, что зажгло бы его. Мне нравится соблазнять его тем, что доставит ему удовольствие. Однажды вечером, тоже после сеанса лучевой терапии, у него «появилось настроение на что-нибудь омерзительное» – так он сказал. Я предложил пойти в «Макдоналдс», и он сознался, что и вправду с радостью съел бы огромный чизбургер с картошкой фри.

За год или за два до этого я удивил его – припер мини-хот-доги, которые тогда готовили в «Маке». Ему очень понравилось. И время от времени он стал делиться со мной мечтами о такой «запрещенке».