Как Мэй ходила в гости

Большинство людей знает не более трех видов местных деревьев. Для меня, профессионала, это странно, как будет странно для слесаря услышать, что я не разбираюсь в гаечных ключах. Но ведь деревья — самые необычайные из всех живых существ на Земле. Голубые киты тоже диво, но не каждому доводится их увидеть. Деревья же мы видим каждый день, если только не живем в пустыне. Мы не ценим деревья лишь потому, что они — повсюду, но ведь без них люди, во всяком случае в том виде, какими мы являемся, не смогли бы жить на планете. Некоторые деревья способны извлекать из тумана до сорока процентов необходимой влаги, а их толстая кора является защитой от лесных пожаров. При этом Сэмюэл Джонсон определил дерево «как длинное растение с чрезвычайно высоким твердым стеблем» — ужасные слова из уст такого великого писателя. Кажется, такова уж судьба деревьев — оставаться недооцененными, хотя из всех растений на Земле именно они совершают для нас такой тяжелый труд. А мы их рубим, травим, заражаем болезнями и насылаем смертоносных вредителей. При этом мы же сами сажаем новые деревья, когда родился или умер кто-то из наших близких. Мы отмеряем и увековечиваем деревьями свои жизни, хотя всем своим существованием доставляем им боль.

Вот вам пример: кто мешает делать обрезку деревьев вокруг проводов, не нанося им большого вреда, но работникам платят за объем, и они слишком торопятся. В итоге деревья уродуют, не говоря уж о причиненном вреде. Несколько лет назад мы с Блейком начали документировать самые печальные примеры такого уродства.

Новые хозяева дома Гоулдов недавно выкорчевали подобное дерево, и я испытала по этому поводу смешанные чувства. С одной стороны, этот маленький клен сахарный (Acer saccharum) со скошенным боком выглядел нелепо, но ведь он все равно оставался кленом сахарным, и по осени его листва становилась багряной.

Я спросила Блейка, что он думает по этому поводу. Мы как раз высаживали бальзамины (Impatiens walleriana).

Блейк пожал плечами и поинтересовался:

— Он что, заваливался?

— Не знаю.

— Тогда трудно судить.

Через неделю в университете очередной выпуск, а белые и коралловые бальзамины, у которых лепестки похожи на гофрированную бумагу, станут украшением этого праздника. Изначально будучи диким цветком с Коста-Рики, бальзамин «Супер Эльфин» постепенно стал одним из самых популярных однолетников в мире. Лично я по возможности стараюсь не сажать однолетники (уж больно много хлопот ради нескольких недель цветения). Еще больше я пренебрегаю петуниями — столь же хрупким, да еще и липким однолетником.

— Кстати, собирался сказать тебе кое-что. — Голос Блейка звучал тихо и серьезно. — Мы раньше думали только на тис… А ты видела Дугласову пихту возле научного корпуса? А голубой саженец рядом с лекторием?

Я молча кивнула.

И Блейк сказал, что согласно недавним замерам эти деревья также растут быстрее положенного. Он переговорил с людьми из лесной службы и узнал, что замеры по всему миру свидетельствуют о том, что все виды хвойных уже достигают рекордной высоты в шесть-восемь метров.

— Но почему? — спросила я.

Блейк воткнул в лунку бальзамин с коралловыми почками.

— Глобальное потепление, — сказал он. — Думаю, деревья пытаются спасти нас.

Я замешкалась со следующим клубнем, ибо почувствовала, как на глаза навернулись слезы.

Какое-то время мы оба молчали, а затем Блейк, не отрываясь от работы, прибавил:

— Я бы никогда не стал выкорчевывать клен сахарный.

Открытки

В конце недели я повстречала Филипа Гоулда возле его старого дома. Я как раз совершала вечернюю прогулку, устроив себе игру с компенсациями, а Филип стоял на дороге с лопатой. Я подумала, что он тоскует по клену сахарному, но, подойдя ближе, обнаружила, что он соскребает с дороги мертвого кролика. Увидев меня, он сказал вместо приветствия, что кто-то сбил беднягу машиной, смотреть на это невозможно.

— Вы как? — спросила я.

— К нам в сад много лет прибегал кролик, мы его подкармливали. Думаю, что это он и есть.

— Жалость какая, — сказала я.

— Бет в больнице.

— О, нет.

— У нее случился удар, несильный. Врачи говорят, что все обойдется. Не знаю, он это или не он, это я о кролике.

Мне хотелось бы сказать, что я видела в Дак Вудс много кроликов, но это было бы неправдой. Кролика раздавило всмятку, и я отвернулась. И сказала Филипу, что теперь буду переживать за него и за Бет. Филип молча кивнул и продолжил складывать останки кролика в коробку из-под обуви.

Я обошла по периметру весь Дак Вудс (это расстояние, равное длине Фаундерз-авеню), затем свернула налево на улицу Хьюрон, вдоль которой течет река, потом снова налево на улицу Джефферсон, что тянется вдоль железной дороги обратно к Тодд-лейн. Но и возвращаясь домой, я все думала про окровавленного кролика.