Как мы писали роман

"No man sees his own shortcomings, but when these are pointed out to him by another he is grateful, and proceeds to mend them."	"Никто не видит собственных недостатков, но если кто-либо другой указывает на них, нужно быть благодарным и стараться избавиться от них".
As we came to know the world better, we learnt the fallacy of these ideas.	Когда мы лучше познакомились с миром, мы поняли обманчивость подобных представлений.
But then it was too late, for the mischief had been done.	Но было слишком поздно, так как зло уже свершилось.
When one of us had written anything, he would read it to the other, and when he had finished he wouldsay,	Написав что-либо, каждый из нас читал свое произведение другому и, окончив чтение, говорил:
"Now, tell me what you think of it--frankly and as a friend."	"Теперь скажи мне, что ты думаешь об этом, -откровенно, как друг".
Those were his words.	Таковы были слова.
But his thoughts, though he may not have known them, were:--	Но в мыслях у каждого, хотя он мог и не знать этого, было:
"Tell me it is clever and good, my friend, even if you do not think so.	"Скажи мне, что это умно и хорошо, друг мой, даже если ты не думаешь так.
The world is very cruel to those that have not yet conquered it, and, though we keep a careless face, our young hearts are scored with wrinkles.	Мир очень жесток к тем, кто еще не завоевал его, и хотя мы и напускаем на себя беззаботный вид, наши юные сердца кровоточат.
Often we grow weary and faint-hearted. Is it not so, my friend?	Часто мы устаем и становимся малодушными, Разве это не так, друг мой?
No one has faith in us, and in our dark hours we doubt ourselves.	Никто не верит в нас, и в часы отчаянья мы сами сомневаемся в себе.
You are my comrade.	Ты кой товарищ.
You know what of myself I have put into this thing that to others will be but an idle half-hour's reading.	Ты знаешь, как много собственных чувств и мыслей я вложил в это произведение, которое другие лениво перелистают за полчаса.
Tell me it is good, my friend.	Скажи мне, что оно удалось, друг мой!
Put a little heart into me, I pray you."	Одобри меня хоть немного, прошу тебя!"
But the other, full of the lust of criticism, which is civilisation's substitute for cruelty, would answer more in frankness than in friendship.	Но другой, полный критического азарта, который у цивилизованных людей подменяет жестокость, отвечает скорее откровенно, нежели по-дружески.
Then he who had written would flush angrily, and scornful words would pass.	Тогда автор сердито вспыхивает и обменивается со своим критиком гневными репликами.
One evening, he read me a play he had written.	Как-то вечером друг прочел мне свою пьесу.
There was much that was good in it, but there were also faults (there are in some plays), and these I seized upon and made merry over.	В ней было много хорошего, но были и промахи (бывают же пьесы с промахами); их-то я подхватил и стал потешаться над ними.
I could hardly have dealt out to the piece more unnecessary bitterness had I been a professional critic.	Я не мог бы отнестись к пьесе более едко, будь я даже профессиональным критиком.