Всегда трудно признать, что тебя обдурили и облапошили. Особенно если всю жизнь гордилась своей могучей интуицией. Дожидаясь папу на ступенях Ганновера, я пятнадцать раз перечитала письмо Джейд Уайтстоун – ведь наверняка я что-то перепутала: то ли день, то ли время, то ли место встречи. А может, это она ошиблась? Может, она, пока писала письмо, смотрела классический фильм «В порту» – вот и отвлеклась на бесконечно трогательную сцену, когда Марлон Брандо поднимает оброненную Эвой Мари Сент крошечную белую перчатку и натягивает на свою мощную лапу? Конечно, скоро мне стало ясно, что буквально в каждой строчке письма проглядывает издевка – особенно в конце, а я и не заметила.
Меня попросту разыграли.
Вот она, переломная точка сцены: момент, когда судьба протагониста принимает неожиданный оборот. В данном случае неприятный. Синь обескуражена. Понадеявшись обрести друзей, она оказывается обманута. Осознание этого – точка разграничения, тот самый момент, когда все меняется. Этого вполне хватило бы для того, чтобы обрисовать сцену, но Пессл помнит, что переломные моменты должны происходить и на внешнем, и на внутреннем уровнях. В следующем абзаце она описывает
Еще ни один бунт не заканчивался таким грандиозным пшиком – разве что «Восстание в кабаре “Гран Горизонтес” отеля “Тропикоко”» в Гаване, – папа говорит, это был мятеж безработного биг-бенда и кордебалета «Эль Лоро Бонито» и длился он ровно три минуты («Четырнадцатилетний любовник и то продержался бы дольше», – заметил папа). Я сидела на ступеньках, и было мне тошно. Я притворялась, что не смотрю завистливо на радостных детишек с громадными портфелями, залезающих в родительские машины, и на долговязых мальчишек в незаправленных в брюки рубашках, бегающих и орущих на лугу, – шиповки, перекинутые за тощие плечи, болтались, будто старые кеды на проводах.
Строго говоря, можно было и не углубляться в то, как паршиво у Синь на душе. Но присмотритесь к тексту еще раз. Пессл играет на контрасте между унижением Синь и беззаботностью других ребят, чьи родители, в отличие от отца Синь, приехали за ними в школу. Синь хочет быть как они, но не может. Этот приступ зависти к ним и есть та самая внутренняя перемена – явственное осознание, что она нуждается в друзьях. А как насчет внешних последствий? Пессл не медлит: сразу же после этого фрагмента Ханна Шнайдер подходит поболтать с Синь и приглашает ее к себе домой на обед в следующее воскресенье. Жизнь Синь принимает роковой оборот.
Эта сцена несет важное значение: не по годам развитая Синь получает жизненный урок, осознает собственное одиночество и знакомится с человеком, который повлияет на ее судьбу. Довольно динамично для промежуточной сцены. Во многих рукописях подобная сцена могла бы выйти слабой и стала бы кандидатом на выбывание. Пессл же ловко выделяет переломную точку и четко очерчивает момент внутренней перемены – и сцена становится неотъемлемой.
Дебютный роман Халеда Хоссейни «Бегущий за ветром» (The Kite Runner, 2003) долго держался в списках бестселлеров. Второй его роман «Тысяча сияющих солнц» (A Thousand Splendid Suns, 2007) также покорил читателей. Это история о двух афганках, Мариам и Лейле, об их дружбе и страданиях на протяжении нескольких десятилетий. Действие романа происходит во время советской оккупации, правления «Талибана» и в последующие годы. Хоссейни стремится не только описать положение афганских женщин, но и передать прежнее великолепие Афганистана.
О-оу. Попытка устроить