Как жили и во что верили первые христиане

Теперь перейдем к идеологии апостольского преемства. В Дидахе ничего не сказано о поставлении/ рукоположении апостолами или уполномоченными ими лицами должностных служителей языкохристианских общин, а говорится исключительно об их избрании этими общинами (15.1). Другое дело, что Павел и/или его помощники, очевидно, практиковали в той же Коринфской церкви возложение рук на избираемых ею епископов и дьяконов. И этот обычай потом в ней сохранялся, на что, очевидно, и указывает Климент. Но следует ли из этого, что таким образом епископы, в перспективе именовавшиеся и пресвитерами, наделялись некоей властью над этой церковью? Ответ на этот вопрос будет безусловно отрицательным. Павел и сам, обладавший у коринфских христиан учительным авторитетом, не берет, как мы видели, в отношении Коринфской церкви властных функций, призывая ее саму во всей своей совокупности выполнять их в качестве царского священства, как это прежде было зафиксировано в Дидахе. Теперь же возвышение пресвитерия над Коринфской церковью, даже если речь идет лишь об их преимуществах в качестве литургов, вызвало естественный протест тех, кому были дороги начальные обычаи апостола Павла, хотя бы и большинство церковного сообщества приняло нововведение.

Еще интереснее следующая цитата, на этот раз 37-й главы 1 Клим, поскольку раскрывает уже психологическую причину, по которой языкохристи-анство, пусть и не без некоторого сопротивления оказвшихся в его среде иудеохристиан и их сторонников, пошло на передачу церковной власти коллегиям старейшин, а затем и епископам-монархам. Климент об этом пишет так:

Итак, братья! Будем всеми силами воинствовать под святыми Его (Господа Иисуса Христа. — И. П.) повелениями. Представим себе воинствующих под [начальством] вождей наших; как стройно, как усердно, как покорно выполняют они приказания. Не все эпархи, не все тысяченачальники, или сто-начальники, или пятидесятиначальники и т.д., но каждый в своем чине исполняет приказания царя и полководцев. Ни великие без малых, ни малые без великих не могут существовать. Все они как бы связаны вместе, и это доставляет пользу. Возьмем тело наше: голова без ног ничего не значит, равно и ноги без головы, и малейшие члены в теле нашем нужны и полезны для целого тела; все они согласны и стройным подчинением служат для целого тела²¹⁹

.

Полагаю, что данный пассаж не нуждается в пространном комментарии. Итак, Христос оказывается в данной картине на месте царя / императора, от имени которого в провинциях военную и гражданскую власть осуществляют назначаемые им эпархи. До идеологии монархического епископата, которую мы встретим в большинстве посланий Игнатия Антиохийского, отсюда всего лишь маленький шажок. Но в любом случае ясно одно. К концу I века языкохристианским церквам, с одной стороны, числено возросшим, а с другой — «воинствующим» во враждебном им окружении, оказалось психологически удобным принять, казалось бы, чуждую самой природе начальной церкви Христа имперскую модель своего устройства, подогнав под нее известную идею Павла об органическом единстве Церкви как тела Христова.

Наконец, следует сказать несколько слов об устройстве Римской церкви как во времена Климента, так и в последующие полстолетия или даже больше, до тех пор, пока в ней не утвердился монархический епископат, из которого много позднее вырос институт папства. Мартин Хенгель и Анна Мария Швемер видят показатель этого в «Пастыре» Ерма, написание которого они относят к 120-130 годам, поскольку последний «еще незнаком с этой институцией». Более того, около 150 года Иустин так же не дает о ней «однозначных свидетельств», лишь упоминая о предстоятеле (б лроеатюд), проповедующем за воскресным богослужением (I Апология, 67.4)²²⁰

. К этому от себя добавлю еще один не менее сильный argumentum ex silentio. Страстный идеолог монархического епископата Игнатий Антиохийский, писавший около 110 года или, как полагают М. Хенгель и А. М. Швемер, а также П. Покорны и У. Геккель, между 110 и 114 годами²²¹, уделяющий этой теме достаточно места в остальных своих посланиях, совсем ее не касается только в своем Послании к Римлянам. В свою очередь В. В. Болотов в своих знаменитых «Лекциях по истории древней церкви» идет дальше, ссылаясь не только на Поликарпа Смирнского, в послании которого «нигде граница между епископами и пресвитерами не проводится ясно», и на уже обозначенных выше Ерма и Иустина, но и на Иринея Лионского, писавшего свои знаменитые пять книг «Против ересей» около 180 года.

Даже Ириней, — указывает он в связи с этим, — во время которого различие между епископами и пресвитерами безусловно уже выяснилось, всё еще, говоря о временах минувших, употребляет выражения «епископ» и «пресвитер» смешанно: перечни предстоятелей церквей он называет то преемством епископов [III.3.1, 2], то преемством пресвитеров [111.2.2]. Римские епископы до Виктора называются у него пресвитерами. Поликарп Смирнский — тоже «блаженный пресвитер»²²².